Тот же Журба Владимир Яковлевич, верный помощник Штольца, его заместитель… Во время одной из бесед он сообщил, что скорее всего, по семейным обстоятельствам, вынужден будет уволиться с работы. Штольц поначалу не придал особого значения его словам. Как-то несерьёзно это выглядело. Журбе совсем недавно исполнилось пятьдесят лет. Возраст, когда и дергаться особо не имеет смысла. С самого рождения живет Владимир Яковлевич на одном месте, вырастил детей, и все они вместе с многочисленными родственниками, друзьями и знакомыми находятся рядом. Имеет работу, которая по душе, занимает достойную должность, и грех пока жаловаться на материальное положение. Вот только так сложилось, что несколько лет назад заболела тяжелой болезнью и рано ушла из жизни его жена, и через некоторое время, чтобы не мыкаться одному, женился он во второй раз. Взял жену моложе себя и жил с ней – душа в душу. А потом, у новой жены его стали случаться всё чаще и чаще неприятности на работе.
Она была врач по профессии, работала в областной больнице и с некоторых пор стала испытывать, казалось бы, незначительный, неприятный, но навязываемый с завидной настойчивостью всё усиливающийся дискомфорт.
А всё началось с языка. С провозглашением независимости язык титульной национальности официально был провозглашен государственным языком. Наверное, это было правильно. Тем более, что русский язык тоже законодательно признан языком межнационального общения, должен использоваться наравне с государственным языком и ни в коем случае не должен ущемляться. И все-таки – по статусу – не является он вторым, государственным! Ну а роль и значение нового государственного языка в молодом, вновь образовавшемся независимом государстве, естественно, должна была ощутимо возрасти.
Всё это так. Вот только процесс этот пусть бы шел естественным путем. Тем более что большинство граждан Казахстана, в том числе и казахов, прекрасно владели русским языком. Свой же, родной язык большей частью использовался ими на бытовом уровне.
Государство провозгласило – и тут же появились программы внедрения государственного языка. И в первую очередь более интенсивное его использование должно было проявиться в делопроизводстве.
Кое-кому захотелось быстрых результатов. Легче всего начать эту работу можно было в бюджетных государственных предприятиях и учреждениях. И она началась. В медицинских учреждениях, в учебных заведениях, в школах… Особенно в тех, где руководителями были представители государствообразующей нации. И чтобы быстрее это происходило, потребовались носители казахского языка. Много носителей – для создания языковой среды. И стали они всё сильнее и сильнее влиять на общий деловой фон в процессе работы.
Сотрудникам, не владеющим казахским языком, было предложено его срочно выучить. Организовывались спешно языковые курсы, но в силу отсутствия опыта их проведения, к тому же при отсутствии уверенности у учителей в успехе обучения, большей частью оказывались они неэффективными. Да и понятно же – гражданам не титульной национальности замороченным тяготами постперестроечного времени явно было не до дополнительных языковых проблем. Тем более, что знание языка, уж точно, их – уже существующие проблемы не решало, а требование изучения его лишь добавляло беспокойства и неуверенности в завтрашнем дне. Да ладно бы – только моральный дискомфорт появился в их жизни. Всё шло к тому, что по сравнению с ними, люди, пусть даже и на бытовом уровне владеющие государственным языком, получали существенное преимущество в повседневной жизни, на работе, особенно – в продвижении по службе, в карьерном росте…
