– Вот в вашем распоряжении два наших представителя. Роман Семерчук и Галина Давыденко. Все вопросы по связи с нами, решайте через них. Мы им дали соответствующие полномочия.
Роман заметил, как Галка развернула плечи и ее пятиразмерный бюст, туго обтянутый белой блузкой, выплыл вперед, навстречу высокому гостю. Тусклые, с возрастом выцветшие глаза Енченко, на короткое время, засинели, как в молодости. Но он сумел отвести взгляд от Галины и равнодушным голосом спросил Столяренко:
– Это вы его рекомендуете на должность заведующего отделом?
– Да. Он уже давно исполняет эти обязанности. – Торопливо произнес первый секретарь обкома. – И хочу отметить, что успешно. Мы им довольны. А агитационно-пропагандистская работа, как вы знаете, сложная и результаты ее часто не видны даже вооруженным глазом.
– Я против него ничего не имею. – Задумчиво произнес Енченко, внимательно рассматривая молчащую Галину. – Но в ЦК поступили сведения, что вы другого претендента, заставили снять свою кандидатуру на эту должность.
У Романа похолодело в груди – кто-то уже успел накапать в Киев – вот подонки! У всех есть свои связи с высшими органами. Они с Галкой пока молчали, но ответил Столяренко:
– Я знаю. Но тот товарищ отказался сам, – мы ему не можем немедленно предоставить квартиру, а он не хочет из-за семейных проблем, как нам стало известно, расставаться надолго с семьей.
– Да. Такое бывает. Семья и партийная работа часто вступают в противоречие друг с другом. Непонятный синдром взаимного неприятия. Надо изучить этот больной момент нашей жизни психологам и дать соответствующие рекомендации, для изменения этой патологии. – Он стал говорить чуть ли не медицинскими терминами. – Но некоторых в ЦК насторожил другой момент – сначала тот претендент не отказывался, а потом неожиданно отказался от должности.
– У нас свой, проверенный кадр. Роман Богданович нас полностью удовлетворяет. Мы, снизу, поддерживаем его, а вы хотите нам навязать своего сверху. – Он мягко упрекнул Енченко в игнорировании мнения низов, каковым для него сейчас являлся обком.
Енченко вместо конкретного ответа, вдруг сказал, обращаясь к Роману и Галине:
– А почему вы до сих пор стоите? – Он раздвинул губы в доброжелательной улыбке, но как показалось Роману, улыбка больше предназначалась Галке. В нем даже шевельнулось чувство ревности, но только шевельнулось. – Садитесь. А то неудобно разговаривать сидящему со стоящим. – Роман сел не за столик в беседке, а на лавку поближе к выходу, предоставив Галине сесть за столик. А Енченко задумчиво продолжал деловую беседу. – Мы уже никому и нечего не навязываем, Павел Трифонович. Да и такая должность не слишком интересует ЦК. Но мне поручено узнать причину отказа того товарища от должности.
У Романа все снова сжалось, но уже не в груди, а в животе, от надвинувшейся тревоги. Но Столяренко ответил с обидой:
– Разбирайтесь, если нужно, раз игнорируете нас. – Он умело играл роль оскорбленного человека, что видел Роман.
– Да. Завтра я поручу моему секретарю, – он показал рукой на постоянно молчаливо присутствующего при нем сотрудника. – Пусть поговорит с ним, хотя бы по телефону. – Енченко был настроен миролюбиво.
Столяренко и Енченко еще с полчаса разговаривали друг с другом, при полном молчании остальных, о задачах, которые стоят перед местными партийными организациями, будто нет другого разговора, пока не подошел управляющий этим домом, и молча глазами, спросив разрешения Столяренко, тихо произнес:
