– Не надо так беспокоиться, старший инспектор, – фыркнул Оливье. – Я просто задал вопрос.
– Я не беспокоюсь, – сказал Гамаш, хотя было ясно, что это не так. – Я просто занят, и у меня нет времени на всякие глупости. Если в гостинице есть номер, значит все в порядке. Если нет, я заберу Анри и вернусь в Монреаль.
– Non, non. Номер есть. Оставайтесь сколько пожелаете. Габри не принимает бронирование перед Рождеством. Он слишком занят концертом.
Гамаш не собирался продолжать разговор. Он поблагодарил Оливье, повесил трубку и посмотрел на маленькие часы на столе. Почти половина второго.
Старший инспектор откинулся на спинку кресла, развернулся спиной к кабинету и лицом к большому окну, выходящему на заснеженный Монреаль.
Половина второго.
Часы показывали половину второго.
Бовуар еще раз глубоко вздохнул и прижался спиной к стенке урчащего автобуса. Он попробовал закрыть глаза, но тошнота лишь усилилась. Он повернул голову, чтобы холодный металл охлаждал горячую щеку.
Рейд начнется через полтора часа. Жаль, что у автобуса нет окон: Бовуар хотел бы видеть город. Знакомые здания. Все надежно, предсказуемо. Жан Ги всегда предпочитал находиться среди творения рук человеческих, а не на природе. Он попытался представить, где они сейчас находятся. Уже проехали мост. Что там снаружи – здания или лес?
Где он?
Гамаш знал, где Бовуар. Бовуар должен был участвовать в рейде, начало которого запланировано на три часа.
Еще один рейд. Назначенный Франкёром рейд, в котором нет никакой необходимости.
Старший инспектор закрыл глаза. Глубокий вдох. Полный выдох.
Он надел куртку. У дверей остановился, глядя, как инспектор Лакост раздает задания агентам. Или пытается раздавать.
Это были новые агенты, переведенные в отдел, тогда как люди Гамаша получили назначения в другие подразделения Квебекской полиции. Ко всеобщему удивлению, старший инспектор не протестовал. Не сопротивлялся. Казалось, он не замечал, как потрошат его отдел. Или его не заботило то, что происходит.
Такая реакция выходила за пределы объяснимой невозмутимости. Некоторые стали спрашивать себя, а не потерял ли Арман Гамаш вообще интерес к службе. И все же, когда он подошел к группе, они насторожились, замолчали.
– На пару слов, инспектор, – сказал Гамаш и улыбнулся агентам.
Изабель Лакост последовала за Гамашем в его кабинет.
– Бога ради, сэр, почему мы должны мириться с тем, что происходит? – Она мотнула головой в сторону офиса.
– Давай просто делать все, что можем.
– Как? Подняв руки вверх?
– Никто не поднимает руки вверх, – сказал он убедительным голосом. – Ты должна мне верить. Ты замечательный следователь. Цепкий, наделенный интуицией. Умный. И у тебя безграничное терпение. Ты сейчас должна им воспользоваться.
– Оно не безграничное, patron.
Он кивнул:
– Я понимаю. – Ухватившись руками за края стола, он наклонился к ней. – Конечно, не позволяй им хамить. Не позволяй выбить себя из колеи. И всегда, всегда полагайся на свою интуицию, Изабель. Что она тебе говорит?
– Что нас имеют.
Он откинулся назад и рассмеялся:
– Тогда положись на мою. Все развивается не так, как мне хотелось бы, это несомненно. Однако до конца еще далеко. Мы не сидим сложа руки, мы просто делаем глубокий вдох.
Лакост посмотрела на агентов, которые бездельничали за своими столами, игнорируя ее приказы.
– Но пока мы переводим дыхание, они берут верх. Уничтожают отдел.
