– Пора, господа, пора! – потирая от холода руки, провозгласил тщедушный Николай Николаевич.
Господа набросили на плечи дождевики и резиновые сапоги на ноги.
Солнце уже взошло, роса сверкала в зарослях густого кустарника и скапливалась каплями на паутине. Виталика совсем не вдохновляла мысль о том, что предстоит лезть туда, в этот кустарник.
– Условия такие, – сказал Николай Николаевич бомжу. – Ты с другого края рощи пробираешься сюда. Если достигаешь ящика: ты жив – и это все твое! Мы с этого конца идем к тебе навстречу и стремимся тебя замочить, э-э-э… то есть убить. Понял?
– Чего не понять-то?! – приведя в движение глубокие морщины лица, хрипло откликнулся бомж и закашлялся.
–Тогда лезь в машину. Широким жестом показал Николай Николаевич, – в мой "мерседес". Тебя отвезут на исходную позицию.
Бомж затравленно и обречённо взглянул на «охотников», вздул ноздри и выхватил из ящика бутылку. Открыл зубами, влив себе в глотку убойную порцию, отбросил бутылку и как-то не слишком обречённо полез в машину.
Николай Николаевич привычным движением проверил магазин своего нарезного Ремингтона. Павлик, страдая, впихивал дрожащими пальцами в ствол картонные патроны 12 калибра в помповый дробовик, видимо, позаимствованный на время из коллекции тестя. Пашкевич, сумрачный, бесформенный и рослый, обнажил потрясающей красоты никелированный револьвер, каким-то образом вывезенный из Германии. Виталик вытащил из сумки свой ТТ с полной обоймой, приобретённый ещё в начале 90-х, когда на них крупно наехали «братки» из Подмосковья. Такой же должен был быть у Аркаши… Почему-то вспомнилась дурацкая шутка юмориста Задорнова: –"В этой стране у каждого уважающего себя бизнесмена должен быть пистолет с глушителем, хотя бы для того, чтоб застрелиться, не привлекая к себе лишнего внимания".
– Странно, – подумал Виталик, – а, откуда у Аркаши взялся этот Зауэр?.. Может быть, я что-то ещё о нём не знаю?.. Ладно, потом выясню…
А вот Анатолий Петрович оказался владельцем добротного «Винчестера», был спокоен и не суетился.
Наконец на телефон Николая Николаевича пришло сообщение от его водителя, и, развернувшись цепью, они пошли.
Сначала Виталика все раздражало: осыпающаяся с кустов роса, заросли с паутиной, сквозь которые нужно было буквально продираться, мокрые ветки, хлещущие по лицу, весь этот чуждый мир, отчаянно тянущийся к небу и выросший из глинистой земли непонятно зачем. Неожиданно для себя он оказался на какой-то, высвеченной солнцем, лужайке и остановился, прислушиваясь… То ли к самому себе, то ли к звукам из леса.
Какое-то время он стоял неподвижно, словно пытаясь понять, как здесь оказался и зачем ему всё это нужно …
– А может быть, остановиться сейчас?.. Совсем остановиться! – А что? Со стороны это выглядело бы, наверное, как кадр из фильма под названием «Конец карьеры». Он сам режиссер этого фильма, фильма своей жизни: Лучи низкого утреннего солнца как софиты освещают его фигуру в бесформенной плащевой накидке, под которой спряталось беззащитное тело, служившее ему средством для жизни. Для жизни, которая сейчас уже непонятно зачем нужна. Своё детище, свою фирму он потерял. Квартиру в центре через неделю необходимо освободить. Детей не нажил. Женщин, которые могли бы долго по нему тосковать – тоже нет. Денег больших уже нет, но об этом ещё никто из его круга общения не знает, даже Аркаша…
