Выехать через южные ворота, пересечь вечно спящее в тени города и холмов кладбище, пробраться по узкой дороге между Керной и Разбитым Шлемом и…
Герда восхищенно ахнула.
Оле говорит, что любить Белое Поле все равно, что собственную смерть. Оно как населяющие его метелицы, прекрасные, беловолосые, холодные. Захороводят, заманят, собьют с пути, потом поцелуют, и умрешь – счастливым. Крутит Белое Поле бураны, разевает летом полыньи на стылых озерах, убивает зимними морозами. Крадутся за вздыбившимися снегами хищники, нечисть и злые кочевники. Легко сожрет Белое Поле и одинокого глупого путника, и целый неосторожный караван.
Но бывает и оно добро и благостно, тогда смотри да дышать не забывай. Никогда не увидишь в надежном городе этой бескрайней, во все стороны шири, чистой, всех оттенков белого, где сверкающей, где матовой, не почуешь особого холодного запаха, не ощутишь той свободы, когда между землей и небом нет никаких преград, и сливаются они, а льдинки из-под острых копыт кхарна летят ввысь, чтобы ночью стать звездами.
– Ларс, – завороженно спросила Герда. – А нам долго ехать?
– Часа три.
– Хорошо, что долго.
До Ярма мы добрались спокойно. Местный стражник, с трудом обнаруженный спящим в недрах собственного дома (это днем-то!), долго не мог понять, чего от него хотят.
– Какая хлына, хеск хронист? У нас-то? Драконы милостивы! Где б она тут охотилась? До любой крыши камнем добросить. Так что наврал вам кто-то, хеск хронист.
Обратный путь в Гехт тоже был весьма хорош. Но вот в самом городе… Я хотел отвезти Герду домой, куда она скажет, но засмотрелся на мою радость и напрочь забыл, что если дать кхарну волю, тот быстро свернет к родному стойлу. Вот и въехали мы на нашу Замковую во всей красе. А там…
У дома хессы Кёб творилось Драконы знают что. Мрачный, как тилл, Оле, Хельга, подобная ледяной скульптуре, патруль стражников, взволнованные соседи. Уж не случилось ли со старушкой чего дурного? Но нет, ее резкий голосок развеял все сомнения.
– Я требую, чтобы вы немедленно спасли его!
Кого – его? Во всем мире хесса Кёб не заботится ни о ком, кроме себя. И еще своего кота.
Котище этот известен всей улице. Мощный зверюга, черный, как замыслы висельника, целыми днями восседает он на подоконнике, с бесконечным презрением созерцая улицу. Происходящее за окном, верно, сильно его раздражает, потому как злобности кот необычайной. Ходят слухи, что однажды, когда хессы Кёб не было дома, к ней забрался вор. А через некоторое время соседи услышали крики о помощи. В кровь расцарапанного и покусанного любителя чужой собственности снимали со шкафа, но прежде пришлось дождаться хозяйку дома, чтобы та утихомирила разъяренного зверя.
Так от кого же или от чего это чудище надо спасать?
– Хесса Кёб! – Оле безукоризненно вежлив внешне, но провалиться мне на месте, если он уже не готов удавить старуху. – Мы спасем вашего… гм… кота, но прежде скажите, где он и что с ним случилось.
– Гельдрик пропал. Полчаса назад я предложила ему сливок, но он не отозвался. А прочее – дело стражи. Найдите его, ведь за что-то вы получаете жалование! И уберите наконец вашу мерзкую собаку!
Вестри, обнюхивающий подвальное окно, оглянулся и неуверенно махнул хвостом.
– Да он в подвале застрял.
Опустившись на колени рядом с Вестри, Герда заглядывала сквозь прутья.
– Черный, да? Там он. Киса-киса! Не бойся, сейчас тебя достанем.
