После длительного господства идеологии – мы оказались на пустой земле. Что же нам делать?
Возвращение к религиозной морали, основанной на подавлении желаний, выглядит не просто маловероятным – неплодотворным. Старый мир был и высокоразвит, и богат, но потому, что принимал мораль запретов лишь до известного предела (то есть не был вполне христианским, на что без конца обращали внимание строгие проповедники). Плотина, поставленная человеческому желанию жить в мире и радоваться солнцу, уже прорвана, и если и будет восстановлена, то под знаком другой религии. Думаю, мы больше не имеем права отступатьиз мира – в душу, оставляя мир в забросе, как это было когда-то сделано, но и забросить душу ради мира не можем. Нынешнее же ученое безмыслие (уроки пользования бессмысленным миром) никого на долгие сроки удовлетворить не сумеет.
Что же касается мудрости, наполняющей мир смыслом даже тогда, когда голоса старых богов не слышны… Жить в осмысленном мире, строго говоря, труднее. Осмысленность вещей – бремя, слабый ум его охотно сбрасывает. Полезно же то, что делает жизнь проще. Почему, кстати, бесполезна культура – набор усложняющих жизнь правил, образцов поведения, чувства и мысли. И почему мы должны, не опуская рук, держаться за культуру и память о ее достижениях – сколько бы ни твердили нам о «пользе» и «прогрессе».
Чтобы не повторять постоянно смутное слово «культура», проще сказать: «духовный труд». (И пусть не обманывает нас сходство с христианским словоупотреблением.) Речь о труде ума и чувства, направленном на усложнение, углубление личности и способов ее выражения. Ведь общество (как бы ни хотелось некоторым поверить в обратное) есть, кроме прочего, воспитательное учреждение. Никакого «естественного состояния» человека нет, если не считать состояния дикости. Всякий высший человеческий тип выпестован обществом, его представлениями о культуре, то есть (в последнем итоге) о воспитании.
В том и важность вопроса. Отношение души к миру, смыслы, которые она вкладывает в дела и вещи – всё это касается не праздных отвлеченностей, но самого главного: воспитания человека. Что бы мы ни выбрали: праведность через соблюдение запретов; «пользование» бессмысленным миром; «правильные названия вещей» при безразличии к внутренней жизни души; философскую веру в осмысленность миропорядка – выбранные смыслы определят душевное состояние человека в новом мире, который уже строится и когда-то будет построен.
XV. Вкус к сложности
Мы живем во времена последовательного опрощения и упрощения. Опрощается человек, упрощается мировоззрение. Отблески «старого мира» гаснут или почти уже погасли. Однако и в сумерках продолжается борьба начал, которые когда-то, при других обстоятельствах, вели личность не вниз, а вверх: к плодотворной сложности. Физика человеческой души, если можно так сказать, не меняется. Меняется только состав среды, к которой приложены ее законы.
Простоту многие считают естественным и желанным состоянием. Однако сложность не менее естественна, чем простота, и даже более желанна для ума. «Побежденная трудность всегда приносит нам удовольствие», говорит Пушкин. Предпочтение простоты – знак сытости или бедности, двух состояний, препятствующих росту.
Или так скажем: воля к сложности, к обладанию отличиями – противостоит детскому или еще звериному желанию быть вместе со всеми
