Время святого равноапостольного князя Владимира Красное Солнышко. События и люди - страница 15

Прежде всего, какая мотивация была у Святослава Игоревича для возобновления войны на Балканах? Болгария пределам Руси не угрожала, тем более что положение ее было отчаянное: Византия готовилась к большой войне с болгарами, которые в то время, как империя, ведомая победоносным императором-аскетом Никифором Фокой, напрягала все силы в войне с арабской державой Хамданидов, воспользовавшись отсутствием армии ромеев во Фракии и Македонии, нападали на европейскую часть империи – да не одни, а еще и с венграми, – и беззастенчиво грабили все, что попадалось им на пути. Собственно, чтобы усмирить болгар, византийцы, памятуя договор 944 года, пролонгированный в Константинополе княгиней Ольгой, пригласили дружину князя Святослава. Свое дело, как союзник империи, Святослав сделал хорошо – в течение 967 года Болгария была разгромлена. Но с берегов Дуная уходить не захотел и сел княжить в Переяславце. Кроме того, он решил поучаствовать в большой политической интриге внутри Византии: за поддержку противников Никифора Фоки ему было обещано законное владение землями в низовьях Дуная. Но заговор тогда провалился, а правительница Ольга менее всего хотела военного конфликта между Русью и Византией. В 968 году Святослава удалось вернуть с Балкан в Киев, но даже после кончины княгини Ольги интерес к княжению на Руси у него не появился.

Позиция его была предельно декларативна и ее хорошо помнили даже во времена Нестора, который не мог эту позицию не отметить в своей летописи. «Не любо мне сидеть в Киеве, – говорил Святослав Игоревич, – хочу жить в Переяславце на Дунае – там середина земли, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды; из Чехии и из Венгрии – серебро и кони; из Руси же – меха и воск, мед и рыбы». Воистину, продолжателя дела княгини Ольги из Святослава никак не получалось. Обратим внимание: Русь в словах князя поставлена в один ряд со всеми прочими землями, которые Святослав намеревался грабить, причем, весьма эффективно. Святослав – фигура архаическая и для Руси, скорее, зловещая: он намеревался создать из анклавов в Тамани, Крыму и на берегах Дуная военное государство, существующее исключительно на паразитизме, на военном шантаже соседей, на грабительских походах, на данничестве. Для этого типичного варяжского конунга никакой разницы между славяно-русами и болгарами или венграми не существовало – все они были в равной степени объектами грабежа и наживы.

Последней преградой к осуществлению этого плана, который мог бы стать роковым для судьбы Древнерусского государства, была княгиня Ольга. Но она летом 969 года умерла, и Святослав немедленно начал готовиться к отъезду из Киева. Менее всего он был заинтересован в сохранении единства выстроенного, правда, пока еще «вчерне», Древнерусского государства. Наличие союза между Киевом и Константинополем, тем более в случае взаимной угрозы, станет для новообразованного Святославом «государства-паразита» смертельным приговором: синхронного удара с юга и севера двух огромных государств выдержать будет невозможно. В отношении Византии Святослав, прикоснувшийся в 966-968 годах к интригам в Буколеоне, питал опасные для себя иллюзии, полагая, что Империя, раздираемая противоречиями в политических верхах, перейдет к фазе кровавых внутренних войн и, в конечном счете, катастрофически ослабнет и, быть может, даже распадется.