Яков взял кубок, и осторожно отхлебнул. В высохший язык будто вонзились сотни иголок. Он подержал вино во рту, ожидая, когда покалывание прекратится, а затем медленно проглотил. Вторым глотком он прополоскал горло. Теперь он, мог, наконец, сказать то, что так мучительно пытался втолковать этим, без сомнения, искренно пытающимся ему помочь людям.
– Я хочу в… туалет… ватерклозет…
Высокая женщина и сэр Джон переглянулись.
– Он, без сомнения, бредит. Водяной шкаф?
Якову стало казаться, что эти люди никогда его не поймут. Он сказал:
– Я не в бреду. Мне надо в отхожее место… облегчиться… опорожнить кишечник…
– Так тебе нужен горшок! Что же ты сразу не сказал? Помогите ему облегчиться!
Ласковые руки сиделок приподняли его, и усадили на большой глиняный горшок, который выдвинули из-под кровати. Ему это показалось чрезвычайно странным. Неужели в этом доме нет канализации? Почему эти люди стоят и смотрят, как он делает свои дела, и никто даже не думает отвернуться? Куда он попал? Что с ним?
Этот вопрос ему пришло в голову задать одним из первых.
– Что со мной? Где я?
– Ты очень болен, Яков, – ответила ему женщина, которую человек в броне только что назвал «ваше величество», – мы не думали, что ты доживешь до утра. У тебя холера.
– У меня хо… что?
– Холера. Ты очень плох. У тебя была лихорадка, ты умирал. Слава Всевышнему, что он вернул нам тебя!
– Мы все молились за Вас, ваше высочество, – добавил худощавый человек среднего роста, в черном балахоне, с огромным золотым крестом на груди. До сих пор он не вмешивался в происходящее, и Яков его не замечал.
«Высочество»?
– Но где я умудрился подцепить холеру?
– Подцепить? – озадаченно переспросила женщина.
Человек с золотым крестом шагнул вперед.
– Лихорадка, безусловно, помутила вам разум, ваше высочество, – мягким, но настойчивым голосом сказал он, – всем известно, что Господь дает и забирает, милует и карает, посылает испытания, и спасает от них. Ему угодно было подвергнуть вас испытанию, и мы молим провидение за ту милость, что оно явило нам.
Яков изумленно спросил:
– Разве холера не является острой инфекцией3?
– Острой инфе…– поперхнулся человек в балахоне, – воистину, ваше высочество, вам лучше прилечь. Вы так странно употребляете некоторые слова… Это явно свидетельствует о горячке.
– Ложитесь, сын мой Яков, ложитесь,– заботливым тоном велела высокая женщина, – сейчас я прикажу вызвать лекаря.
Сил на споры у него все равно не было, поэтому он, поддерживаемый сильными, но нежными руками сиделок, взобрался на свой балдахин, и откинулся на ворох подушек.
Лекарь сильно разочаровал Якова. Это был низенький толстый человечек с вывернутыми ножками. Начал он с того, что опустился перед черной женщиной на колени, и стукнулся лбом в пол. Затем, поднявшись на свои кривые ножки, низко поклонился сэру Джону, а черному человеку почтительно облобызал руку.
Затем деловито пощупал Якову лоб, заглянул под веки, велел высунуть язык. На этом осмотр закончился. Лекарь, приблизившись к высокой женщине, заговорил с ней вполголоса. До Якова долетало «разлитие желчи», «сгущение крови», «недостаток флегмы» и прочие странные словечки. Он был уверен, что где-то слышал их, но не ожидал, что взрослые, серьезные люди будут наяву употреблять этот бред, когда речь идет о медицинской практике.
Побеседовав с матерью, человечек покивал, поклонился. Он подошел к своему баулу, покопался в нем. Из баула были извлечены: небольшой оловянный таз, измазанный чем-то черным, и острый скальпель. Подставив таз под локоть Якова, он, взяв его за запястье, потянулся кончиком скальпеля к одной из вен. Яков ужаснулся.
