– А дальше? – нетерпеливо спросил Кроткий.
В гостиной послышались голоса.
– Дочка пришла. Светка со своим усатым Васей-васильком. Рассказывай, Боря!
– Прилечь можно?
– Обязательно! Мне, дураку, и невдомек, что ты прямо с поезда. Давай на койку… Не снимай ботинки, я стул подставлю. Вот так удобно?
Кроткий отошел, загородив громоздкой фигурой окно.
– Ты получал мои письма, Михаил? – спросил Романовский.
– Только одно, где ты писал о переводе к нам.
– Странно, – задумчиво проговорил Романовский.
Кроткий поспешно вышел из комнаты и через несколько минут принес постель на диван. Укладываясь спать, Романовский сказал:
– Восемь писем, значит, до тебя не дошли. В них я спрашивал, знаешь ли ты что-нибудь о семье майора Дроботова?
– Зачем тебе?
– После войны генерал Смирнов помог мне все же устроиться пилотом в Симбирское управление ГВФ. Нелетной погодки там хватает, и я в свободное от полетов время занимался поисками родных майора через милицию. Удалось установить, что детский сад, где был сынишка Дроботова, из Ленинграда эвакуировали сюда, в Саратов.
– Зря бередишь старые раны. Сыну Дроботова сейчас не меньше двадцати лет…
– Двадцать три.
– Ну вот. Он наверняка преспокойно здравствует, не ведая печалей, а ты хочешь смуту в его душу внести.
– Отца-то он должен знать… Справлялся я: с фамилией Дроботов мальчика на детские эвакопункты города не поступало.
– Видишь!.. Ты из-за этого и перевелся к нам?
– Евсеича помнишь?.. Ну, я вам рассказывал о старике-партизане, который вытащил меня из деревни, занятой немцами, и помог найти партизанский отряд? Что, первое десантирование на планерах в тыл забыл?
– Да помню я, помню, хотя деда твоего и не видел.
– Нашел я его после войны. Жили в Сибири я, он и мама. Мама умерла от крупозного воспаления легких, потом дед от ран и старости. А чего я там один-то? Потянул немного, закончил институт и сюда. У бобыля везде дом.
– А журналистику свою зачем кончал? Писакой хочешь быть?
– Просто интересно.
– А вот мои университеты, как и у Горького, – жизнь. И ничего, зарабатываю побольше некоторых ученых, и почета хватает.
– Скромник ты, Миша. Скромник… Ну что, спим?
– О Володьке Донскове слыхал что-нибудь?
– Переписываемся. Испытателем летает в пустыне. Отбой, отбой, Михаил, глаза слипаются.
