– Простите, что заставил вас так потрудиться. Я не знаю, как и отблагодарить. Могу ли угостить чаем?
– Нет, я пойду, – ответил я, но Карл Леонович остановил меня.
– Ни в коем случае! Поверьте, я угощу вас, Коленька, особенным чаем, – в его глазах я прочёл искреннюю просьбу остаться. – Побыв немного ещё и составив мне компанию, вы доставите истинное удовольствие! Я мигом сбегаю к Наденьке! – и, не выслушав мой повторный отказ, он закрыл дверь.
Я сел на низкий табурет, положив на колени журналы «Наши достижения». Только теперь глаза привыкли к полумраку, и я увидел, что вся комната завалена книгами и папками, а в углу стоит громоздкая подзорная труба.
Кто же этот странный человек?
Мне подумалось, что каждый из потёртых томов хранит древние, утерянные миром знания, и Карл Леонович – последний на земле алхимик. Он собирает их в своей тайной лаборатории и по крупицам сшивает лоскуты прошлого, чтобы однажды пролить свет, выдать из этой душной кельи великую истину. И, как потом выяснилось, я был прав – пожилой немец действительно заглядывал из этого чулана в неведомые дали.
Старик вернулся довольно быстро. Из носика алюминиевого чайника шёл пар, и комнату наполнил приторно-сладкий аптечный запах.
– Я очень люблю заваривать ягодки калины, – говорил он, разливая по железным кружкам. – Удивительное растение. Вы слышали про Калинов мост?
– Это сказка, в смысле?
– Да. Я давно открыл для себя удивительный, глубокий мир русских песен, сказок и понял, что славянские народы ещё в древности владели знаниями многих тайн космоса и мироустройства. Калина – от слова раскалить, я понял так, что мост в том предании был горящим, и ягоды калины по осени горят в лесу, как последний предзимний закат…
Я не очень понял, зачем это было сказано, но слова мне запомнились. Наступила пауза, и я взял кружку, поднёс к губам, но тут же обжёгся и поставил обратно. Я никогда раньше не пользовался железной посудой. Заметив моё замешательство, немец улыбнулся:
– А это просто физика, мальчик мой, замечательная наука! Металл ведь отлично передаёт жар этого напитка! Я люблю пить из таких кружек, чтобы обжигаться калиновым огнём!
Любой другой на моём месте мог бы подумать, что старик не в себе. Но я понимал, что его надо научиться понимать:
– Вы учёный? – спросил я, глядя на старую подзорную трубу.
– Не знаю, как лучше ответить, Коленька, – он помолчал. – Учёные бывают разные, некоторые люди, относящиеся к ним, вызывают у меня восторг и желание прислушаться к их мыслям, но немало и тех, кто имеет высокие степени и награды, при этом суждения их лженаучны и вредны.
– Так значит, вы просто так читаете, занимаетесь, интересуетесь? Из любопытства? – спросил я и подумал, что задаю много вопросов, словно и вечером остаюсь корреспондентом на работе. Видимо, это уже вошло в привычку.
– Нет, не только, я ещё и пишу сам. И довольно много пишу.
Я ждал продолжения мысли, но Карл Леонович спросил:
– А вы любите науки, Коленька?
– Честно сказать, в школе легко давались литература, история, языки. А вот когда изучали науки точные и естественные, меня они как-то не интересовали вовсе, – старик располагал к простому и откровенному разговору. – Скажем так, яблоко упало на голову Ньютону, знаете?
Он тихо засмеялся.
– Так вот, на уроке все обсуждали, какой закон он открыл, а я, услышав эту историю, задумался больше, а съел ли он яблоко потом, или нет?
