Палисадник обильно зарос бурьяном, носившим хаотичные следы борьбы с неухоженностью. Представить господина Арденна, воюющего с сорняками в его визиты в Нодлут, у меня совсем не получалось. Видимо, у кого-то из соседей нервы не выдержали, и он (или она) тайком в ночи, чтобы не дай Сотворяющая, не заподозрили в бескорыстном добром деле, на ощупь помахал(а) косой (или серпом) сбивая колосящиеся травяные макушки.
Низенький заборчик почти лежал. Калитка провисла в петлях. Но запорные печати на ставнях и двери были нетронуты. Я прошла по неожиданно красивой, вымощенной разноцветными камнями дорожке, между которыми проклевывалась упрямая жесткая трава, и попробовала ненадежную с виду ступеньку краем ботинка.
Стоя перед лавкой с саквояжем в руке, я осознала всю глубину своей глупости и никчемности. Я понятия не имела, как открыть дверь. У меня не было ни ключа к замку, фигурная скважина которого выглядывала из-под металлического язычка, ни отпирающего амулета к печатям от охранного контура. Так бы и топталась, если бы Лайэнц не подошел спросить, куда вещи носить, через переднюю дверь или с заднего двора подъехать.
Я сильно подозревала, что раз с лицевой стороны дом не ах, то тылы и вовсе в удручающем состоянии, а потом призналась, что не помню, где ключ.
— А у вас есть документы на дом? На договоре собственности должна быть печать владельца.
Я прикинулась дурой, что редко мне удавалось, притворно хлопнула себя по лбу и добыла пергамент с дарственной, с угла которого свисал на витиеватом шнурке плотный кругляш. Вампир аккуратно взял документ у меня из рук и поднес печатью к углублению по центру двери, принятое мной за «глазок». По фасаду пробежала радужная судорога, дверь щелкнула и отворилась.
Видимо, приметы на счет пропускаемых вперед кошек и женщин здесь были не в ходу, потому что Лайэнц вдруг перестал быть милым мальчиком. У него в глазах зажглось по маленькой алой точке, а в руках затлел оранжево красный всполох, постепенно вытягивающийся в длинный светящийся хлыст. Вампир оттеснил меня и прошел вперед.
Я, уставившись на него во все глаза, дернулась следом, но Лайэнц удержал меня на пороге:
— Дом долго был запертым, пусть контур не тронут, но его давно не обновляли, мало ли что может пролезть или пролезло и затаилось до того, как контур ставили.
Убедил. Гуля я однажды сама видела, больше не хочу. Правда, я тогда так и не поняла, кто был от встречи в большем шоке: я, от того, что он на меня из-под рухнувшей поленницы выскочил, или он от моих воплей, на которые даже Огаст среагировал, высунувшись с балкона, куда выходило высокое двустворчатое окно кабинета и откуда хорошо просматривалась часть заднего двора. Я, впредь зарекаясь от посильной помощи по хозяйству, швырнула в отвратную тварь поленом — в гуля, до балкона мне было бы не добросить — и быстро забралась вверх по приставной лестнице, напрочь забыв, что у меня где-то что-то болит, не гнется или хромает.
Другая нежить или разного рода восставшие мне встречались только на страницах книг. Имелись какие-то смутные воспоминания о слугах-зомби, но настолько состоятельных семей в Кронене не было, а о Нодлуте вне стен «Сада благодати» я помню ничтожно мало.
Феррато отсутствовал довольно долго. Не понятно почему, так как с виду в доме особо не погуляешь, размах не тот. Но мы с молчаливым возницей и его не менее флегматичной лошадью терпеливо ждали.
