Я приловчилась лихо съезжать по гладкой поверхности перил нижнего пролета лестницы, упираясь кончиком трости в обшитую деревянными панелями противоположную стену. И первые несколько раз даже крикнула «йухху».
Спускаясь вниз, я специально роняла на пол клочок бумаги и следила, как он тает. С каждым днем все медленнее. Кстати, оброненные на пол карандаши не растворились, да и упавшая чашка тоже. Зато натекшая лужа пропала и отколовшийся кусочек синей эмали.
Я почти профессионально тыкала жезлом в выключатели, нагревательную панель чайника и даже договорилась с плитой. Знала, печати какого цвета отвечают за обогрев помещения, какие за воду, а какие — за охранный контур.
Господин Норкинс провел мне инструктаж у шкафчика под лестницей, рассказал, как за этим добром следить. С небольшой помощью того же господина Норкинса были заменены лопнувшие светсферы внизу, а от его жены я получила первую партию выстиранного белья, изумительно пахнущего ветром и солнцем, хотя последнее выглядывало крайне редко.
Весна наступала, но зима ни в какую не хотела покидать Нодлут. Затяжные бои снега с дождем перемежались краткими моментами затишья и хорошо, когда с неба хотя бы ничего не сыпалось, а на земле не чавкало и не намерзало.
Дух дома себя никак особенно не проявлял, разве что свет гасил, если я забывала, и иногда я находила разные мелкие вещи на положенных им местах, а не там, где я их оставила. Так и жили. А «следующая неделя» неумолимо приближалась.
21. Глава 2
Я надеялась, что обо мне забыли, но явился симпатичный парень-посыльный с презентом и открыткой с указанием места и времени встречи. И то и другое выглядело прилично — центр города, день. Я решила, ну и пусть. Поставила на приглашении закорючку, начарованная карточка полыхнула, оповещая отправителя о моем согласии. А презент следовало вернуть: рубиновая брошь — слишком дорогой подарок для первого и, скорее всего, единственного свидания.
Прибегал Лайэнц, и мы мило побеседовали за чаем прямо в зале. Я заваривала напиток в комнате внизу и с удивлением обнаружила в шкафчике банку с провокационным сбором, которую прятала поглубже на кухне. Опять.
Дух изволил шутить. Причем с этой банкой регулярно. Или запомнил, куда я ее в первый раз поставила и возвращал «на место»?
Феррато восторженно щебетал про мобили, рисовал мне модельки, я, вдохновившись созвучием с вампирской фамилией, как могла, изобразила «феррари». Лайэнц прибалдел и завелся с новой силой.
Дважды являлась светна Левин. И оба ее раза совпали с теми, когда от меня выходили сначала посыльный, а потом Лайэнц. Желчная особа поджимала губы и брюзжала о недопустимости столь вольного поведения. Я напомнила о ее попытке отвести меня в храм без трусов, и она умолкла, но кривиться не перестала.
Выходит, это ее назначили за мной приглядывать? Она не особенно усердствовала. За шесть дней явилась только эти два раза, когда меня стоило сопроводить на дознание.
Там меня снова спросили все то же, о чем спрашивали в Дат-Кронен. Я поинтересовалась, зачем.
— Появились новые сведения, — пояснил скучный дознаватель с примесью эльфийских кровей.
— Я могу узнать — какие? Все же меня это касается непосредственно.
Почему-то у меня в голове эти новые обстоятельства сразу же связались с вероятным присутствием в городе Бальцы. Она, помимо уже известного, могла подтвердить, что я была в кабинете Огаста незадолго до его гибели.
