– Его зовут Максим?
– А ты не знал? – она удивленно покосилась на его открытый честный глаз.
– Забыл, – спохватился он, – нет, я помню, он солидный мужчина, с непривитыми навыками человеческого общежития…
– Хам он, – фыркнула она. – Может подать себя в обществе, но дома груб и невоспитан. Хорошие манеры не в числе его добродетелей. А еще у него есть любовница, я точно знаю.
– Он у тебя бабник? – удивился Смолин.
– Ну… может, и не такой отпетый ходок, но кого-то завел. Пусть делает, что хочет, мне безразлично. – Она прижалась к его щеке. Потом отстранилась. – Ты сегодня странный. Смотришь, словно никогда не видел. Неуверенный, робкий. Нет, в постели ты по-прежнему герой… – Ее рука скользнула по низу живота, зацепилась за естественную преграду. «Стоит поговорить предметно», – подумал Смолин.
– Давай сыграем? – предложил он.
Она прыснула.
– Давай.
– Постой, ты не поняла… Давай представим, что у меня тотальная амнезия и я впервые тебя вижу. Ты расскажешь о себе.
– А ты расскажешь о себе? – подхватила она.
– Нет. ТЫ расскажешь обо мне.
Она уставилась на него с интересом. Даже как-то подозрительно.
– Ну, хорошо, – согласилась она неуверенно, – давай. А потом объяснишь, зачем все это.
Он совсем запутался, у кого тут проблемы. Кира Ильинична Князева (в девичестве Юганова) – супруга Максима Леонидовича Князева, властвующего в рекламном бизнесе и меньше всего озабоченного тем, что реклама должна быть адекватной товару. Имеется мелкий сын Данилка, но в данный исторический момент отсутствует. Проживает Кира Ильинична в новом доме в так называемом «тихом» центре. Рядом с домом расположен банк, где у мужа что-то припрятано, элитная автопарковка, элитная мусорка, в которую жильцы дома опустошают свои элитные мусорные ведра. Кира Ильинична не работает, изнывает от скуки. Улица, на которой она проживает, называется Депутатской…
– Проходит амнезия? – ласково спросила она. – Может, прервемся на минуточку?
– Что ты знаешь обо мне?
– Ты женат.
– Вот как?
– А это не так?
– Это так, – вздохнул он. – Чем я занимаюсь?
– Не знаю. – Она обезоруживающе улыбнулась. – Ты не рассказывал, чем ты зарабатываешь, но как-то проговорился про крупную сумму…
Его явно с кем-то путали. Он никому не хвастался про крупную сумму. Нечем хвастаться.
– Мы с тобой встречались на нейтральной территории – в парке, на берегу, несколько раз откупали номер в гостинице. А познакомились мы… Слушай, – она встревожилась, – ты смотришь такими глазами, словно действительно этого не помнишь.
– Помню, – успокоил он. – Так где мы с тобой познакомились?
– Мы с тобой познакомились… – она начала уверенно и вдруг замолчала. Нахмурилась. По хорошенькому личику пробежала тень. Она растерянно улыбнулась, пробормотала. – Э-э, сейчас скажу….
Зазвенел телефон в валяющихся на полу брюках. Смолин кубарем скатился с кровати. Обычный рефлекс прикованного к сотовой связи человека.
– Только не говори, что я стал причиной «coitus interrupted», – ехидно сказал Харчевский.
– То есть? – разозлился Смолин.
– Никогда не практикуешь прерванные половые акты? – развивал тему коллега. – Ладно, не рычи. Ты просто посадил ее на колени. Главное, посадить девушку на колени, а на шею уж сама залезет.
– Ты выпил? – заподозрил Смолин. Рудик Харчевский был единственным работником конторы, не брезгующим крепкими напитками в любое время суток. Меру он знал, но несколько раз все же получал «последнее китайское предупреждение» от высокого начальства.
