– Вы, наверное, за ключом? Не понимаю, как так вышло, я обычно оставляю его в ячейке у охранника… но вчера… ой, что же я вас на пороге держу, проходите, – спохватилась она, впуская Лену в темный коридорчик.
В квартире стоял тот особенный запах, что свойственен помещениям, в которых много лет находится лежачий больной, и никакие уборки, никакие средства и освежители воздуха от него не избавляют, потому что он словно въедается в стены, предметы мебели, шторы. Ирина Витальевна сделала несколько шагов влево и плотно закрыла дверь, ведущую в комнату.
– Проходите в кухню, – указала она рукой, и Лена очутилась в крошечной кухоньке, где, казалось, двоим невозможно развернуться. Мебель была старенькая, плита – тоже, и, хотя все выглядело чистым и тщательно вымытым, на всей обстановке лежала печать такой безнадежности и уныния, что становилось немного не по себе.
Было видно, что хозяйка прикладывает максимум усилий, чтобы содержать квартиру в чистоте, но у нее слишком мало сил, чтобы противостоять обстоятельствам и – главное – течению времени. Ремонт, сделанный много лет назад, давно перестал быть актуальным, мебель вышла из моды, и, как ни старайся прикрыть обшарпанные столешницы салфетками и скатерками, это не делает ситуацию лучше. Печать унылого безденежья, постоянной нехватки средств, уходящих исключительно на еду и предметы ухода за больной матерью, лежала на всем, что окружало Ирину Витальевну.
Перед приходом Лены хозяйка, очевидно, завтракала, так как спешно принялась убирать со стола тарелку с остатками гречневой каши и полупустой стакан с чем-то похожим на ряженку.
– Я вас оторвала от завтрака, – извиняющимся тоном проговорила Лена. – Но телефон не отвечал, в бюро волнуются. Что-то случилось?
– Ничего… я сейчас принесу ключ, – начала Ирина Витальевна, но тут из глубины квартиры раздался стук и властный женский голос:
– И-ри-на! И-ри-на! Кто к тебе пришел? Слышишь? Немедленно отвечай, кого ты впустила в квартиру?
Ирина Витальевна вспыхнула, но быстро прикусила губу и, извинившись, вышла из кухни. Хлопнула дверь, и Лена услышала негромкие увещевания, произносимые Ириной. Спустя какое-то время женщина вернулась, держа в руке связку ключей:
– Вот, возьмите.
– Спасибо. Вам точно не нужна помощь? – убирая ключи в сумку, спросила Лена.
– Нет-нет, все в порядке. Мама заболела, я не могу оставить ее одну, но постараюсь найти сиделку хотя бы на половину дня. Наталья Ивановна, конечно, сердится?
– Конечно, – улыбнулась Лена, выходя в прихожую. – Но ничего, это пройдет. Так мне передать, что вы берете отпуск за свой счет?
– Нет-нет, – поспешно замотала головой Ирина. – Я не могу… просто сегодня никого не получилось найти, а через час придет врач из поликлиники. Но завтра я обязательно…
Из глубины квартиры опять раздался властный голос:
– И-ри-на! У тебя есть совесть? Сколько я буду тебя ждать? Это невыносимо!
– Похоже, я мешаю, – произнесла Лена, заметив, как помрачнело на секунду лицо Ирины. – Я пойду.
– Да… передайте Наталье Ивановне мои извинения, нужно было предупредить… – И хозяйка как-то слишком поспешно захлопнула за Леной входную дверь.
Выйдя из подъезда, Лена невольно поднесла к лицу рукав плаща – ей казалось, что запах этой безысходной тоски, царившей в Ирининой квартире, впитался и в нее, Лену, тоже.
На следующее утро Ирина Витальевна заняла свое привычное место за столом в приемной. Казалось, никто даже не обратил внимания на ее вчерашнее отсутствие, и все вели себя так, как и всегда, и только Лена, зайдя за пачкой бумаги, вдруг увидела на щеке секретарши темное пятно, оказавшееся при близком рассмотрении неумело замазанным пудрой синяком. Лена, не поверив глазам, специально уронила на стол Ирины Витальевны свою ручку и, нагнувшись за ней, пригляделась внимательнее – так и есть, синяк.
