Полицейский театрально развел руки в стороны.
– «Висяки» никому не нужны. Поэтому о такой категории граждан необходимо как можно скорее забыть, а не пытаться притянуть к совершенно другому делу.
Монолог оперативника звучал неубедительно и в сути своей неверно. Непонятно, на что он рассчитывал, но в случае с Рассказовым своей цели не достиг. Дознаватель же подметил общую нехорошую тенденцию, но в этот раз благоразумно промолчал. Стоило подождать и осмотреться.
– Учись, младший лейтенант, – самодовольно закончил оперативник, завершая инструктаж молодого сотрудника. – Так мы работаем!
Затем уже громче, рассчитывая на сторонних слушателей, Феоктистов произнес:
– Сомневаюсь, что это вообще к делу относится, – он пытался говорить расслабленно и вальяжно, но явно переигрывал. – Конечно, не мне решать, но, кажется, все очевидно. Типичный суицид на фоне ухудшения жизненных обстоятельств.
И на этот раз Сергей тоже промолчал, хотя очень подмывало ответить. Особенно теперь – дело совершенно не казалось таким уж типичным.
Понедельник 21 июля, 10:24
Завершив осмотр места происшествия и оформив все надлежащие документы, оперативная группа покинула квартиру Иванова. Перед подъездом уже дежурила похоронная бригада, ожидающая команды к вывозу тела. Оперативники благосклонно кивнули санитарам и зашагали к спецтранспорту.
Толпа зевак потеряла интерес к происходящему и рассеялась. Люди не могли так долго сохранять внимание к событиям, затянутым по времени и не дающим быстрого эмоционального эффекта. Журналисты наоборот терпеливо дожидались у подъезда, чтобы первыми выдать в эфир горячий материал.
– Уже есть предварительные версии случившегося? – бросилась к полицейским рыжеволосая корреспондентка. – Это убийство?
Дрон завис над головами криминалистов, нацелив на них объектив камеры. Оперуполномоченный выдвинулся на передний план и твердо заявил, глядя прямо в лицо симпатичной молодой женщине:
– Ни о каком убийстве не может быть и речи. Все обстоятельства говорят о самоубийстве. Больше пока ничего сказать не могу. Окончательное решение примет следователь.
Офицеры спешно сели в машину. Дрон проводил их немигающим взглядом и переключился на корреспондентку. О чем она продолжала говорить, криминалисты уже не слышали.
– Ага, этот ваш самоубийца очень интересный субъект, – заявил полицейский водитель Ступин, как только оперативники сели в салон.
– Типичный спившийся тунеядец. – отрезал Феоктистов.
Рассказов в который раз непонимающе посмотрел на оперативника. Тот откинулся на спинку сиденья, явно получая удовольствие от того, как умное кресло принимает форму его тела, и слегка прикрыл глаза.
– Ага. Может оно и так, – не унимался водитель, направляя автомобиль с придомовой территории на трассу. – Но он очень бурную деятельность в субботу развил. Ага. Я этого Иванова Степана Кирилловича позавчера у нас в ОВД видел. Проторчал он там очень долго. Больше трех часов. Ага. Я успел на обед съездить и назад вернуться!
– Мало ли для чего гражданин в полицию может обратиться. – не размыкая век, откликнулся Феоктистов.
– Ага, особенно накануне самоубийства! – невесело усмехнулся Ступин.
Рассказов заинтересованно перевел взгляд на этого смышленого полицейского, напрасно засидевшегося за управлением спецтранспорта.
– Ага. Если наш сегодняшний труп обращался позавчера в полицию – это очень не спроста. – безапелляционно заявил водитель, на что Феоктистов примирительно воздел к небу правую руку и лениво сказал:
