Я вытер доску, поднял стулья и вымыл половину класса. Пришел Денис и вымыл остальное.
– Что-то цветок маленький, – заметила Лариса Николаевна.
– Это поправимо. Там еще есть живое дерево. Оно быстро растет.
– Это сорняк.
Я включил телевизор, шел английский язык. Лариса Николаевна настроила проектор, пришли учителя, принесли цветы, – готовили собрание в актовом зале.
– Надо бы чай заварить, – сказала Лариса Николаевна, достав плитку и колбу, – Дима, сполосни колбу.
– Надо что-нибудь в нее насыпать для эксперимента, – заговорщически прошептал Денис, – все равно она не отравится.
– Не к чему, – лениво возразил я, налил воды и поставил колбу на плитку.
Денису что-то было нужно из химических реактивов, и он уговорил Ларису Николаевну открыть сейф. Вытаскивая химикаты, он их разглядывал, а Лариса Николаевна его торопила – ей надо было писать план.
Наконец, Денис закончил “ревизию”, так и не уговорив Ларису Николаевну дать ему хлороформа и бертолетовой соли. Тогда я предложил дать ему нанюхаться прямо в лаборантской, под присмотром преподавателей и друзей, но и это предложение не прошло.
Дверь скрипела, и я решил ее смазать. Так как масла не было, то намазал глицерином. Мимоходом я рассказал Ларисе Николаевне, что Денис пытался растворять в воде Менделеевскую замазку. Лариса Николаевна, хотя и никогда не пыталась этого делать, тоже не знала, что это простой сургуч.
Вода кипела, и мы заварили чай. Вместо сахара использовали фруктозу.
Попрощавшись, я ушел домой, взяв журнал "Химия и жизнь".
В пять часов пришла с работы мама и сразу уехала на дачу. Я сделал уроки, переводил с английского, и, когда мама вернулась, прочитал журнал и лег спать”.
Такая вот скукотища. Но иногда думалось, что это тоже жизнь. Быть может, мне здорово повезло, просто я не замечаю радости бытия. А кто-нибудь другой счел бы счастьем эти спокойные, обыкновенные дни.
Я замечал, что радости внутри меня не мешают внешние события. Конечно, многие неприятности могли эту радость нарушить, но я старался ее сохранять, приняв для себя состояние счастья наиболее естественным. Совершенно беспричинное переживание счастья.
* * *
В дневниковых записях я пытался быть оригинальным. Как-то решил отмечать не только день рождения, но и день смерти. Mеmento mоri
"Что касается смерти, то мне очень… очень… жаль, если придется когда-нибудь умереть. Мне открылись фантастические горизонты и очень хочется выполнить за жизнь как можно больше. Мне хочется полететь в космос, сравнить, как протекает мышление на Земле и в космосе. Строить на планетах города. Слетать к другим звездам, познать тайны квазаров и черных дыр. Хочется искать и находить, а времени так мало. Вот если бы ускорить процесс развития и познания”.
Была у меня шальная мысль наладить трансцендентальную связь с каким-нибудь отдаленным потомком из будущего. Почувствовать, как и чем там живут.
Трудно понять, удалось ли это или поток образов, чувств явился игрой моего воображения. Возможно это когда-нибудь прояснится.
* * *
Есть разные игры. Здесь же в роли объекта игры оказался я сам. Игра заключается в выставлении приоритетов, выдумывании правил, а потом следовании им. Со временем одни игры надоедают, другие появляются, но можно уверенно говорить, что вся моя жизнь – игра. Само мое существование является ее условием. Жизнь и игра оказались синонимами, и их можно менять местами.
