– Теперь задержи дыхание и прицелься. – Продолжил отец.
– Запомни, бей туда, где будет твоя цель, а не туда, где она находится сейчас.
Мазсе кивнул.
– А теперь стреляй. – Скомандовал отец.
Тетива издала глухой звук, а стрела со свистом пролетела сквозь деревья и вонзилась прямо в ляжку жирному животному. Зверь завизжал, развернулся и побежал в сторону мальчика. В глазах его была смесь страха и ярости. Из-под копыт вырывалась земля, зверь приближался.
– Ну же, доставай ещё стрелу! – Приказал отец.
Мазсе запустил руку в колчан на поясе, но он был пуст. Он растерянным взглядом посмотрел на отца, не зная, что ему делать. Принять неминуемую смерть от клыков вепря или же пытаться спастись, взобравшись на дерево.
– Ты что, не взял с собой стрел?! – Гневно спросил отец.
Мазсе проснулся, в комнате было душно, вся его спина обливалась потом, на лица тоже выступила испарина. А в голове все звучал голос отца.
– Ты что, не взял с собой стрел?!
Он двигался не торопясь, держа в руках одну из своих стрел с черным оперением из перьев тетерева. По правую руку от него шел Эдвин. Периодически он нарушал молчание, показывая Мазсе, как ведутся работы по расчищению города, говорил о том, что люди уже вывезли все оставшиеся трупы за стены, где сожгли их.
Всякий раз, когда Эдвин просил его обратить внимание на очередной пустырь, где раньше стоял сгоревший дом, Мазсе нехотя прерывал свои размышления, поворачивал голову и кивал в знак одобрения.
Завидев монаха и Мазсе, люди останавливались и кланялись им, кто-то даже припадал к их ногам, моля о прощение и благословении. Эдвин возносил свою ладонь над головами просящих и говорил, что благословляет их на честный труд.
– Я никогда не видел, что хотя бы один сератай так поклонялся Акиннаезу, как эти крестьяне кланяются тебе. – Не без удивления в голосе заметил Мазсе.
– Что же ты им такого сказал тогда на площади?
– Не мне они колени приклоняют, а силе, что древнее и могущественнее, чем все цари, когда-либо существовавшие. – Благословив очередного просителя, ответил Эдвин.
– А сила эта верой называется. – Произнес мальчик.
– А Вы быстро учитесь, милорд.
Мазсе на секунду призадумался, но ничего не ответил на это. Наконец-то, они достигли городского квартала, где располагались кузни и литейные. Здесь бегало два десятка людей, расставляя инвентарь, отмывая утварь. Кто-то привез в деревянной тележке пробитые и сломанные доспехи, порванные кольчуги, по-видимому, снятые с трупов убитых антерольцев.
Люди, работающие в этом квартале, все как один, были мужами крепкими, на телах некоторых из них ещё виднелись следы побоев и издевательств, оставленных сератаями.
– Отче! – Воскликнул один из кузнецов, первым заметивший приближение старика.
Люди кинулись к монаху, оставив все свои дела. Они принялись целовать руки старика и Мазсе, прикладывая их ко лбам своим.
– Полно вам, встаньте дети мои. – Мягким, родительским голосом произнес старик.
Не понимая, о чем с ними говорит монах, Мазсе лишь смотрел на них, сощурившись, пытаясь разгадать смысл разговора по их лицам и жестам.
– Говорите. – Успокоив толпу, обратился к Мазсе Эдвин.
– Кто у вас главный? – Спросил Мазсе.
После того как монах перевел его речь, из толпы вышел не бритый, круглолицый мужчина, он был почти на голову выше Мазсе, но весьма тучный. Двигался не торопливо, в глазах его было недоверие, но посмотрев на старика, кузнец прекратил хмурить брови и произнес:
