В покоях королевы пахло застоялой болезнью и старостью, нос инстинктивно морщился, защищаясь от неприятного, режущего ноздри запаха. Увидев грязные, пожелтевшие простыни от облегчений королевы, испуганный принц дрогнувшим голосом приказал немедля переменить постель матери. Слуги, дрожащие от ужаса, который внушал грозный принц, спешно выполняли его приказания.
– Как такое могло произойти? – громогласно допытывался он от отца. Король рассеяно пожимал плечами и качал головой.
Выгнав всех слуг, кроме лекаря, принц бережно опустил свою мать на свежую перину, и промокнул ей лоб влажной тканью. Лайс слабо зашевелилась, но опухших век поднять не смогла. Дребезжащий хрип вырвался из ее отощавшей груди, и она подняла руки, туго обтянутые пергаментной кожей, покрывающейся странными пятнами.
– Я не знаю, что с ней, – беспомощно развел руками лекарь и с проклятьями был выгнан Силенсом из покоев королевы.
Женщина тяжело дышала, а принц торопливо обмывал ее потное лицо. Тряпка в его руках осталась безобразно грязной, а лимонная кожа приобрела нормальный для ее возраста цвет, желтизна исчезла. Принц еще раз грязно выругался и попросил меня принести чашку чая. Я поспешно повернулась к камину, обнаружив чайник покрытый слоем пыли, а чашки усеянными мелкими трещинами. Отправив слугу за свежей водой и травами, я быстро отмывала чайник от грязи и пыли. Он поспешно избавлялся от нее, меняясь в своем цвете от серо-желтого к цвету слоновой кости, совсем как кожа королевы. Оправленный мною паж вернулся очень быстро, так что я поставила чайник, отмерила горстку трав на чашку и вернулась к кровати.
Выглядела Лайс не лучше, но зато дышала ровнее, хотя прерывалась на судорожные хрипы. Бледный Силенс сжимал в своей ладони ее тощие пальцы и что-то шептал, но женщина не отвечала.
– Отец, как ты мог такое допустить? – обвинительно начал принц.
– Сын, мальчик мой, я ничего не знал – она перестала допускать слуг в свои покои еще месяц назад, но я не придал этому значения.– Глаза принца расширились, он едва сдержал свой гнев. Закипевший чайник заставил меня отвлечься, но я прекрасно слышала их разговор.
– А ее внешность? Запах? Состояние? Не подсказали, что что-то не так? – Грозовые нотки гремели в принце. Не только в голосе.
– Я думал, это старость! – неумело оправдывался король, непривыкший это делать. – Я сам начинал себя так чувствовать, вот и решил…
– Решил! – прошипел принц. Его мать жалобно застонала, он наклонился над ней, но та ничего не смогла ответить. Я подала принцу чашку с чаем.
Лайс судорожно глотала чай, конвульсивно вздрагивая время от времени. Мое сердце сжималось от жалости к ней, но я боялась и рта открыть, так как этого от меня не просили.
– И теперь мы не знаем, что с ней! – горестно воскликнул принц. – И вынуждены наблюдать за ее страданиями!
– Сынок…
– Оставь! – прервал его принц. – Лучше объясни мне, куда ты смотрел? На молодых продажных девиц, что ты все прочил мне с совершеннолетия? – оскорбление даже не было смягчено голосом.
– Да как ты смеешь так говорить со своим королем! – взорвался Энтраст, воинственно распрямляясь.
– Королем? – горько усмехнулся принц.– Разве прежний Энтраст допустил бы, чтобы его королева потеряла свою жизнь в ее грязных и больных руинах? – принц обвел рукой комнату Лайс. Король сжал губы и угрюмо посмотрел на сына.
– Нет! – признал он.
Принц ничего не ответил, продолжая поить мать остывшим чаем, в глазах блестели слезы, которые Силенс тщательно скрывал даже от самого себя. Сердце в моей груди болезненно зашевелилось, понукая сделать хоть что-то полезное.
