– Как твое имя? – неожиданно спросила я.
– Онливан, моя леди, – почтительно кивнув, сообщил менестрель. В глазах старика плясали задорные искорки, и я никак не могла взять в толк, чему он так радуется.
– Ну что ж, Онливан, не знаю, куда подевался мой старый менестрель, но вы превзошли его во всех своих талантах! Я благодарен вам за вашу музыку, – вежливо сказал герцог и, пришпорив коня, отъехал немного влево от телеги, погруженный в собственные мысли.
Я мельком посмотрела ему в след, но тут же вернулась к необычному музыканту. Хитрый старик все продолжал бренчать что-то нечленораздельное на арфе, и лукавая улыбка спряталась в уголках его глаз. От него веяло чем-то особенным, и какой-то своей частью я это абсолютно точно ощущала. Динео приглушенным эхом предупреждал меня, но способности мои были так ничтожно малы, что я вряд ли бы смогла понять, что же такого интересного в этом старике.
– Онливан, не сыграете ли вы что-нибудь стоящее? – раздраженно попросила я. Его треньканье действовало мне на нервы, ведь я прекрасно понимала, что он специально не старается.
– О, юная леди, что-то суставы заскрипели, пожалуй, отложу арфу до вечера. – На губах музыканта заиграла детская улыбка, и я невольно отшатнулась. На таком старческом лице сложно было видеть одновременно жизнь, детство и предчувствие близкой и неумолимой смерти. Арфист с невозмутимым спокойствием уложил инструмент в чехол и расслабленно откинулся на борт телеги, мечтательно прикрыв глаза. Странное раздражение вспыхнуло во мне, и я, последовав примеру отца, пришпорив жеребца, отъехала от телеги.
Когда солнце лениво докатилось до зенита, мы наконец выехали за пределы герцогства Фунтай и оказались на чужих землях. Любопытство мое радостной паутиной раскинулось по дороге. Еще никогда я не выезжала так далеко от дома, поэтому чувства внезапно обострились, а надоедливое дыхание лошадей и стук копыт вдруг стали самыми приятными звуками на свете.
В отдалении прозвучал крик сапсана, и я невольно вскинула голову к небу. Оно все еще серело над нашими головами, и лишь слабые неяркие лучи солнца грели нас в полдень. Огромные вечнозеленые деревья раскинулись по обочинам дороги, которая, извиваясь будто охотящаяся змея, шла далеко вглубь темного бора. Могучие стволы, покрытые высохшей коричневой корой, натужно скрипели, словно приветствовали странников на своем пути. Камни под копытами наших лошадей и колесами карет и телег сменились утоптанной землей, видимо, часто используемой дороги. В корнях деревьев росли негустые, едва покрытые почками кустарники. Взгляд охотника позволил мне разглядеть мелкую дичь, снующую по своим норкам. Вскоре деревья начали редеть, и сквозь их кроны открылся вид на великолепные горы. Я присела в седле, охваченная воодушевлением и страстью. Вся моя душа рвалась прямиком через эти горы. В воображении миллионом брызг вспыхивали самые разные великолепные картины. Захотелось вдруг стать птицей, тем самым свободным сапсаном в небе и узреть все красоты этой бескрайней природы его птичьим острым взглядом.
Грудь начала тяжело вздыматься, Шудо подо мной самостоятельно выбрал темп, и мы немного оторвались вперед от остального картежа. Казалось, этого никто не заметил, как и той чудесной красоты, что окружала нас со всех сторон. В ушах натужно застучала кровь. И я отчетливо поняла, что щеки безнадежно раскраснелись, но даже это не смогло расстроить меня. Пальцы стали непослушными и легко выпустили поводья рвущегося вперед Шудо. Жеребец радостно заржал и перешел в галоп.
