В такси мы допиваем остатки «Джека». На мне полное обмундирование – карнавальный костюм Зои Рид – парик, ее пушистая белая шубка и сапоги, блестящая сумочка и брендовая бижутерия, словно мы отправляемся на хэллоуинскую вечеринку. Зои нарядилась самой собой, в шмотки, очень похожие на те, что на мне. Я поражаюсь тому, что она перевезла сюда весь свой нью-йоркский гардероб, прежде занимавший отдельное помещение в ее квартире. Моя убогая берлога была и то меньше ее гардеробной.
Здешний ночной клуб – жуткая дыра, но к моменту прибытия туда мы настолько пьяны, что даже радуемся «местному колориту». Задрипанное здание стоит на отшибе, в конце квартала, граничащего с промзоной. Даже снег, нападавший за минувшие сутки, не делает это место менее безобразным.
Внутри жарко и жутко воняет. Стробоскоп бьет по глазам, а громкая музыка по ушам. Пол липкий от пролитого пива. Я ненавижу это, но после тишины и пустоты одиночной камеры вдруг испытываю небывалое удовольствие от нахождения в таких декорациях. Меня успокаивает вид толпы, корчащейся на танцполе, большая часть из которой – старшеклассники или мерзкие мужики, явившиеся, чтобы украдкой потереться о беззаботных пьяных школьниц.
Мы танцуем, хотя мне не нравится музыка. Пьем и снова танцуем. В какой-то момент я теряю Зои из виду. Скорее всего, она уже кого-то склеила и в новообретенной компании отправилась на поиски укромного уголка. Она частенько так делала на студенческих вечеринках, в эпоху «до Брэда», пока не решила остепениться. В каком-то смысле – это ренессанс. Зои идет на поправку. Я должна быть за нее рада. Но я куда больше рада за себя – мне не придется подбирать объедки за более красивой подружкой.
Я вправе сделать выбор сама.
Я пью и танцую, а потом болтаю с кем-то за барной стойкой, опрокидывая в себя коктейль за коктейлем. Я уже едва стою на ногах, но не могу остановиться. Я пьяна и свободна.
Стены исчезли. Мир снова большой и сулит мне много открытий. Прекрасных и удивительных. И даже гадких – типа поцелуев со случайным типом, от которого таращит дешевым пивом, вяленой рыбой и чесноком. Из-за этого послевкусия меня начинает мутить. Я бегу в туалет, но он уже кем-то занят, так что мне не остается ничего другого, как выбраться на улицу и поискать мусорный контейнер, чтобы исторгнуть весь выпитый алкоголь. И заодно тошнотворные морепродукты, приготовленные моей лучшей подругой.
Но мой спонтанный кавалер увязывается за мной. Признаться, я его почти не разглядывала, все время смотрела перед собой, чтобы растрепавшиеся пряди волос скрывали лицо и не обличали, что я не Зои.
Не интернетовская красотка, а всего лишь я.
Теперь я могу рассмотреть этого парня в свете фонаря, и я разочарована. Я выросла в маленьком городке и не успела обрасти корочкой нью-йоркского снобизма, но слово «деревенщина», презрительно брошенное Зои, невольно приходит на ум. Клетчатая рубашка, линялые джинсы, сальные патлы и не менее сальная улыбочка.
Он настроен на продолжение.
– Куда же ты ушла, детка? – спрашивает он.
– Хочу подышать… воздухом, – отмахиваюсь я, рассчитывая, что он отстанет. За волосами не видно, какой нездорово-зеленый у меня цвет лица.
