При этом я делаю всё невпопад. Перед глазами с огромной скоростью мельтешит земля, приборная доска погружается в какую-то мутную пелену, в ушах стоит неприятный свист. И вдруг!.. Касание. Нет-нет, посадил самолёт вовсе не я. Это Корнейчук в самый последний момент, когда катастрофа, казалось бы, уж была неизбежной, успевает перехватить управление и припечатать истребитель к полосе.
«Ты что ж, паскудник, творишь?.. – заруливая на стоянку продолжает орать на меня инструктор. – …Ты на хрена, в самый последний момент ручку дёрнул? Ко всему прочему, ещё и бесскоросного «козла» отмочил!.. Ну, Колмаков!.. Чую, угробишь ты меня этим летом!.. В общем, так!.. Не знаю, когда ты этим будешь заниматься: хоть до отбоя, хоть после – но именно сегодня, ты десять раз перепишешь главу «Действия лётчика при выполнении посадки»!.. Если не доходит через голову, попробуем через руки!..»
Эх, бедная, бедная моя курсантская тетрадка в девяносто шесть листов! За неполный месяц я исписал её мелким почерком от корки до корки. Однако и это каллиграфическое занятие, моему горю вовсе не помогло. С каждым следующим вылетом мои надежды, как собственно и надежды инструктора, становились всё более и более призрачными.
Меж тем, курсантская жизнь шла своим чередом. Ежедневно кто-то из моих сослуживцев праздновал свой первый самостоятельный вылет. Практически каждый день по два-три курсанта могли полноправно считать себя лётчиками, покорителями неба. Данные обстоятельства с ещё большей силой давили на мою психику. С каждым днём «неопределившихся» курсантов (то есть, тех, кто ещё не вылетел самостоятельно и ещё не был списан) оставалось всё меньше и меньше. Не более семи человек, среди которых оказался и я, автор данных строк. При этом время, отведённое мне для тренировочных полётов, я успел вылетать до последней минуты. Результат оставался прежним. Точнее его вовсе не было.
Даже сейчас, по прошествии сорока лет, я готов поклониться Владимиру Викторовичу, своему инструктору, до самой земли. Пожалуй, лишь он один по-прежнему продолжал биться за моё лётное будущее. Тогда как я (стыдно в этом признаться) уже успел опустить руки, отчасти смирившись со своим скорым списанием. Вовсе и не знаю, каким образом, какими уговорами, но Корнейчуку удалось «выбить» для меня шестнадцать дополнительных полётов «по кругу». В общем, судьба вновь предоставила мне очередной шанс, которым грех было не воспользоваться.
Полётом «по кругу» в авиации называют организованное движение самолётов вблизи аэродрома по прямоугольному маршруту. Именно с «круга» истребитель уходит на выполнения задания, в него же он возвращаются после. Проще говоря, полёт по кругу включает в себя взлёт, четыре разворота и посадку. Для учебного истребителя Л-29 полёт по кругу длится не более семи минут, при этом о действиях лётчика во время выполнения данного полёта можно рассказывать на протяжении суток. Короче, весь сыр-бор с дополнительными полётами по кругу был затеян исключительно для отработки моего расчёта и захода на посадку.
Честное слово, я старался. Старался изо всех сил; исполнял всё, что требовал от меня инструктор. Казалось бы, в моём распоряжении вдруг оказалось целых шестнадцать полётов! Шестнадцать взлётов и посадок! Ничего более. Однако и они промелькнули, как одно мгновение. И вот мы уже выруливаем на завершающий полёт. Нервы натянуты до предела. Тяжело признать, но мне так ни разу и не удалось самостоятельно посадить истребитель на взлётно-посадочную полосу. Глядя правде в глаза, я успел уверовать в свою полнейшую бесперспективность. Неудобно мне было лишь перед инструктором. Как-никак, а он поручился за меня перед командирами. Ну, а я, так неблагодарно с ним поступил. Просто-напросто я его подвёл, отчасти предал. Надо полагать, о том же самом думал тогда и Владимир Викторович. С пепельно-мрачным лицом, он молча занял место в задней кабине.
