– Ой, а я не умею… У меня всегда эти заглядывания в прошлое показывают одно мытье посуды. Почему вот так, а? Почему мне так всегда не везет?
– Ну, так действительно бывает. Прошлое – оно в тучах все. То есть, не в настоящих тучах, конечно. Это такие тучи специальные… Они все заволакивают. Вот если с нашего небеса посмотреть вниз на горы, когда там погода плохая, осенью, например. Смотрели?
Видели: тучи-тучи-тучи… Вдруг – гора из них лезет. Видели?… Тихо только, я поняло: видели. А иногда в тучах просвет, и тогда землю видно, нормальную землю, внизу. Но чем пасмурнее, тем меньше просветов. Вот и в прошлом… Там всегда сильно пасмурная погода для зрителей. Но бывает, и ясные дни попадаются, тогда многое увидеть можно. А те дни, что нам нужны для учебного процесса – мы их расчищаем предварительно. Так что вы, 680-лимонное, не кисните заранее, а просто наведите окуляр.
– Вашблистательство, ну кого вы просите? Это же смешно, оно только ныть умеет, у него длани знаете откуда растут? Пустите меня.
– А вы у нас кто? Воспарите. Ага, 713-беж-металлик. Вы, я так понимаю, имеете практическую сметку?
– Однажды рождалось слесарем высшего разряда, Вашблистательство. В прошлом веке… В начале. Правда, не под этим Небесом, а в Исландии. Поэтому с русским языком не знакомо… было раньше. Но зато – в научном институте!
– А в Исландии он целый один – институт! Туда народ ходит греться, когда зимой рыбу не ловит.
– 118-ядовито-зеленое, ну что вы за язва такая?! … Снижайтесь, снижайтесь, не надо воспарять.
– Почему это?
– Да потому что на тебя смотреть муторно, детская неожиданность!
– Браво, 32-индиго! … Бис!
– Хамы!
– С места не выкрикивать! Ко всем относится! … Кто это «браво» кричал? Воспарите. Так… 667-хаки? Вы там спите в углу облака, что ли? Принимайте участие в учебном процессе, пожалуйста, и не только аплодируя хулиганам. Отмечаю, снижайтесь.
– Извините, Вашблистательствуо, муожнуо вуопруос? Пуоскуольку я на этом Небесе нуовуоприбывшее… Чтуо такуое «детская неуожиданность»?
– Э-э… Цветом детской неожиданности, 515-ультрамарин, называют цвет экскрементов человеческого детеныша, извергаемых таковым внезапно при расстройстве пищеварения.
– Уо-о! … Туо есть, к пруоцессу размнуожения этуо уотнуошения не имеет?
– Ни малейшего. Теперь вы, 713-беж-металлик. Вы будете ответственной сущностью за этот духотехнологичный механизм, ну, визор я имею в виду. И пока я отмечаю вас и 680-лимонное, наводите. На два года вперед. Всем внимание.
Ритке было тринадцать лет, и она перешла в седьмой класс, когда в школьном коридоре столкнулась с высоким темноволосым восьмиклассником, которого никогда не замечала прежде.
Мальчик был – тростинка, и все же казался сильным. Черты лица у него были тонкие, но одновременно резкие. Мальчик повернулся боком к окну, за которым переливалось осеннее солнце, и солнечный луч неожиданно вплыл в его глаза, которые сверкнули на этом свету невероятно чистой, яркой, прозрачной зеленью. Позже Рита бы сказала: как изумруды. Или, стараясь избежать банальности, сказала бы: как хризопразы. Тогда же она подумала, что такой цвет бывает у осколков шампанских бутылок, если через них посмотреть на солнце.
Рита влюбилась.
Мальчика звали Костик Васильев. Она страдала по нему два года, почти ничего не предпринимая, без всякой надежды на взаимность. Рита с Костиком не были лично знакомы, так сказать, их никто друг другу не представил. Спустя год этого безмолвного обожания Рита решилась пригласить его танцевать на школьном вечере, но во время танца не сказала ему ни слова. Спустя еще полгода одноклассница Костика, красавица Линка, потрясенная риткиным постоянством, о котором ей поведали сердобольные общие знакомые, дала Костику риткин телефон, чтобы он позвонил. Ритку предупредили, и она сутки просидела в обнимку с телефоном. Спустя день оказалось, что в номер телефона вкралась ошибка. Тут начались каникулы, и момент был упущен безвозвратно.
