Сегодня в мой дом пришёл долгожданный праздник. Фимка уехал, уехал навсегда, в сейфе лежала куча денег. А это значило, что можно, наконец, заказать бабушке достойный памятник на кладбище, большой, из чёрного мрамора, такой же, как они когда-то заказали для отца и матери, а так же положить плитку и поставить новую ограду. Теперь всё получится.
До начала смены оставалось два часа. Распогодилось, и я решила прогуляться по набережной.
Сегодня я совершенно вымоталась. И тут не обошлось без Ракитянских. Евгений Иванович решил устроить банкет по случаю своего отъезда и собрал половину посёлка. Он долго сокрушался, что бюрократы-москвичи буквально выставили его из собственного дома, размахивая контрактом и угрожая самосудом. А самолёт ожидался только завтра, в полдень. И вот теперь бедные богатые Ракитянские вынуждены снимать номер в гостинице и спать на казённых кроватях.
Я мыла посуду на кухне и только улыбалась, представляя, какой самосуд мог устроить совершенно безобидный Сан Саныч или хрупкая Яна. О двух геодезистах и говорить не стоило. Они находились на своей волне и не реагировали на окружающий мир. А Эдгар казался настолько утончённым и интеллигентным… Ладно, Ракитянские оставались Ракитянскими.
Я думала, прощальный ужин уже никогда не закончится и плавно перейдёт в завтрак, а потом в обед. Но в первом часу главу семейства сморило, и он отбыл в своё временное пристанище. Мы дружно взялись за уборку. К половине второго полы блестели, кастрюли и сковородки сияли на крючках, а тарелки и рюмки сверкали на полках, как рождественские гирлянды.
Я так устала, что с трудом передвигала ноги. Дорога домой показалась особенно крутой и длинной. После банкета шеф умудрился вручить мне пластиковый контейнер с курицей и пакет с фруктами. Сумка стала неподъёмной и больно врезалась в плечо. Не знаю, сколько времени я ползла, но, преодолев подъём, поняла, что хочу упасть и умереть тут же. Коленки дрожали, сердце выпрыгивала из груди. Я села на лавочку и, как рыба, принялась ловила ртом воздух.
Неожиданно кусты позади меня зашевелились, и на освещённой луной площадке появился Фимка со своей шайкой. Наверное, он организовал свой собственный банкет, свои собственные проводы. Фимка едва держался на ногах. От него несло спиртным.
─ А я думал, состарюсь, пока ты явишься.
Я поднялась с лавочки и сделала несколько шагов к дому. Но бывший сосед преградил мне путь.
─ Что, дрянь! Даже не попрощаешься со старым другом?
Я попыталась обойти уже бывшего соседа, но кольцо его дружков неумолимо сжалось вокруг меня.
Пустая улица. Пять пьяных парней и их главарь. Ночь. Другая девушка, на моём месте, наверное, испугалась бы. Но у меня просто не было сил на страх. Я грубо оттолкнула Фимку.
─ Пусти!
Но Ракитянский даже ухом не повёл. Он больно схватил меня за запястье и начал выкручивать руку.
─ Нет, стерва! Сейчас ты от меня не убежишь. Сначала тобой займусь я, а потом мои парни. Ты меня никогда не забудешь, ещё потом спасибо скажешь!
Фимка толкнул меня, и я упала на землю, больно ударившись плечом об угол скамейки.
─ Вали её на лавку, держи! ─ Шипел ненавистный сосед, и через секунду я оказалась распластанной на скамье. Мои руки и ноги крепко держали пьяные мерзавцы. Я пыталась кричать и вырываться, но рот мне тут же зажали. Из моей груди вырывалось невнятное мычание, слёзы градом текли по щекам, и это лишь сильнее распаляло ублюдков. Фимка долго возился с молнией на моих джинсах, и вот она поддалась. В душе я молила только об одном – впасть в беспамятство и не видеть всего этого кошмара.
