К р а с и н. Никто. Вокруг него либо фанатики, верящие в исполнимость его предна-чертаний, либо слепые исполнители, стадом идущие за вожаком, либо примазавшиеся из карьеристских побуждений, либо рвачи, любители половить рыбку в мутной воде.
С о л о м о н. Но он-то умный человек, неужели не видит этих людей? Или легкость Октябрьского переворота вскружила ему голову?
К р а с и н. По-моему, он всех глубоко презирает… А не трогает, чтобы росла численность партии… Мне так кажется…
С о л о м о н. Помнится, ты с ним вел непримиримые споры…
К р а с и н. Спорил… Но надо когда-то и дело делать.
С о л о м о н. У тебя неприятности?
К р а с и н. Меня назначили помощником Каменева в делегации, которую я до сих пор возглавлял в Лондоне.
С о л о м о н. Чем мотивировали?
К р а с и н. Я, оказывается, мало обращал внимания на пропаганду идей мировой революции среди английских пролетариев… не установил никаких связей в этом направлении…
С о л о м о н. И ты – согласился?
К р а с и н. Я просил вообще освободить меня от переговоров, но Ленин стал уговаривать, а политбюро категорически потребовало, чтобы я подчинился.
С о л о м о н. И восторжествовала «партийная дисциплина», третирующая членов партии как безвольных и бесправных рабов, так?
К р а с и н. Увы…
С о л о м о н. Но это же издевательство над элементарным чувством человеческого достоинства! Не узнаю тебя…
К р а с и н. Я знал, на что шел…
С о л о м о н. Что же дальше?
К р а с и н. Буду работать. Новая власть совершает ряд нелепостей: уничтожает технические силы, спецов, заменяет их рабочими комитетами, беспомощными и безграмотными в простейших вопросах. Уничтожение буржуазии – еще одна нелепость. Буржуазия и в Европе еще не сказала своего последнего слова, а у нас тем более… Ей рано петь отходную.
С о л о м о н. Тем скорее большевики сломают себе шею.
К р а с и н. Сомневаюсь я в скоротечности их власти.
С о л о м о н. Вот как? Раньше ты говорил другое.
К р а с и н. Раньше и большевики были в растерянности от своего успеха в октябре. И верилось в силу населения, которому новый режим был отвратен, верилось, что у него есть силы для борьбы. Но разгон Учредительного собрания без всякого протеста со стороны демократов ввел меня в сомнения…
С о л о м о н. Они так сильны?
К р а с и н. Они организованны – в сравнении с неорганизованностью населения, его усталостью, инертностью, безвольностью, неспособностью к борьбе в данный момент.
С о л о м о н. Мрачная перспектива вырисовывается…
К р а с и н. Да… Они все прибирают к рукам – это еще можно понять. Но они бессмысленно тратят все, что было накоплено старым режимом. Боюсь, что затянется это лихолетье на годы, пока хватает старых запасов, пока можно реквизировать и хлеб, и деньги, и готовую продукцию и можно кое-как – хотя черт знает как – вести промышленность… Словом, скорого конца не предвижу скорого конца…
С о л о м о н. В хорошенькое время мы живем…
К р а с и н. Ты говорил, у тебя есть предложения?
С о л о м о н. Есть… Самостийная Украина предлагает мне возглавить Государственный банк. Отказался, конечно. Много предложений из-за рубежа. Но работать в Европе – это работать против России. Тоже отказался…
К р а с и н. Да, Россию нигде не любят, а новый режим – лишь повод строить козни против страны, которой мы всем обязаны.
С о л о м о н. И что?
К р а с и н. К сожалению, история развивается не так, как нам грезится в мечтах и теориях…
