Залпом осушив стакан и спев один раз известную грузинскую песню «Мы мало выпили», обязательно исполняемую при выпивке, он неторопливо начал отвечать следующим образом:
– Так как вы пьете вино не так, как пьют теперь, то есть не просто для видимости, а действительно честно, то это указывает мне, что вы хотите узнать об этом моем обыкновении не из любопытства, как наши инженеры и техники, а действительно из-за своего стремления к знанию, и поэтому я хочу и даже считаю своим долгом откровенно поведать вам точную причину этих внутренних, так сказать, моих «деликатных соображений», которые привели меня к этому и мало-мальски укрепили во мне такую привычку.
Затем он рассказал следующее:
– Прежде я работал на этой станции по ночам – чистил паровые котлы, но, когда привезли сюда этот паровой гудок, начальник станции, очевидно учитывая мой возраст и неспособность выполнять эту тяжелую работу, приказал мне заниматься только подачей пара в гудок, для чего я должен был приходить в определенное время каждое утро и каждый вечер.
В первую неделю этой новой работы я однажды заметил, что после выполнения этой своей обязанности я чувствовал себя в течение часа или двух как-то не по себе. Но когда это странное чувство увеличивалось день ото дня, в конце концов стало определенным инстинктивным беспокойством, от которого пропала даже моя склонность к «махоху», я начал с той поры все время думать и думать, чтобы выяснить причину этого. Я думал обо всем этом по той или иной причине особенно напряженно, когда шел на работу или возвращался домой, но как я ни старался, я не мог уяснить себе абсолютно ничего хотя бы приблизительно.
Так продолжалось почти два года, и, наконец, когда мозоли на моих ладонях от веревки парового гудка совсем затвердели, я совершенно случайно и неожиданно понял, почему испытываю это беспокойство.
Толчком к правильному пониманию, в результате которого во мне сформировалось относительно этого непоколебимое убеждение, было одно восклицание, случайно услышанное мною при следующих, довольно своеобразных, обстоятельствах.
Однажды утром, когда я, не выспавшись, так как провел первую половину ночи на крестинах девятой дочери моего соседа, а вторую половину за чтением очень интересной книги, которая попала ко мне случайно и называлась «Сны и колдовство», спешил подавать гудок, я неожиданно увидел на углу знакомого мне цирюльника, служившего в городской управе, который сделал мне знак остановиться.
Обязательность этого моего приятеля цирюльника состояла в том, что бы с определенное время вместе в помощником на специально оборудованной телеге объезжать город и ловить всех беспризорных собак, у которых на ошейниках не было металлических блях, выдаваемых местными властями после уплаты налога, и доставлять этих собак на городскую бойню, где их держали в течение двух недель на казенный счет, подкармливая отбросами с бойни; если по истечении этого периода владельцы собак не приходили за ними и не уплачивали установленного налога, то этих собак с некоторой торжественностью гнали по определенному проходу, ведущему прямо в специально построенную печь.
Вскоре из другого конца этой знаменитой прибыльной печи с приятным бульканьем вытекало, в пользу отцов нашего города, некоторое количество прозрачного и идеально чистого жира для производства мыла, а также, возможно, что-нибудь еще, и с журчанием, не менее приятным для слуха, вытекало также немалое количество очень полезного вещества для удобрения.
