Всё или ничего - страница 24

– Ну, а что касается нашего Лёньки Маслова, – решив поднять настроение брату, тут же сказал отец, – так он твоего поля ягода.

– Да? И кем же он стал?

– Летчиком! Правда, летает на маленьком самолете по сельским линиям, но однажды спас свой загоревшийся «кукурузник» вместе с пассажирами – больным человеком и несколькими детьми.

– Об этом во многих газетах писали, – подтвердила мама. – И орден ему за это прямо в Кремле вручили!

– Надо же, не растерялся! С этим я хоть сегодня в разведку! – радостно ударил себя кулаком по колену дядя.

И Паша понял, что всех людей папин брат измеряет по одному принципу: пошел бы он с человеком в разведку или нет.

– Дядя, а вы правда воевали? – собравшись с духом, наконец не выдержал он.

Гость так недовольно кашлянул, что всем сразу стало понятно: не в его правилах было вспоминать о своем боевом прошлом. Почему-то очень не любил этого дядя. Однако понравившийся ему с самого начала племянник смотрел на него такими умоляющими глазами, что он не выдержал.

– Ладно, так уж и быть… Но – только историю! – сжалившись, предупредил он и задумался. – Вот только о чем бы тебе рассказать?

– А где вы, к примеру, были? – решив помочь ему наводящей подсказкой, быстро спросил Паша.

– Лучше спроси, где он не был! – усмехнулся папа.

– Да, где? – поддакнула мама.

Дядя озадаченно почесал висок и ответил:

– Ну, разве что только на Северном полюсе!

– Значит, и в Арктике были? – смекнув, что к чему, уточнил Паша.

– Так точно!

– Что, и там тоже воевали?!

– Никак нет. Туда я прилетал уже по мирным делам!

Дядя посмотрел на свои, не на какие-то там швейцарские, а все поцарапанные, наверное, еще во время боев, «Командирские» часы и заторопился:

– Что же касается военных историй, то слушай. Однажды, находясь в разведке, мы попали в самый серьезный, какой только у меня был, переплет. Получилось так, что стреляли по нам и свои, и чужие. И с земли, и с неба. Вокруг начался кромешный ад. Сплошные взрывы, огонь, пули, осколки… Словом, никаких шансов остаться в живых ни у кого из нас не оставалось.

– А как же тогда вы спаслись? – недоумевая, спросил Паша.

– Да, как? – поддержала его мама.

Вместо ответа дядя взглянул на брата и спросил:

– Помнишь, бабушка учила нас в детстве молитве «Отче наш»?

– Еще бы! – кивнул отец. – Перед такими большими, почти совсем потемневшими от времени иконами…

– Так вот, – явно уже торопясь, перебил его брат. – Я, конечно, по тем временам ее быстро забыл. Напрочь. В школе ведь нам говорили, что Бога нет. В военном училище преподавали научный атеизм. Но когда в том бою мы, обычно не знавшие страха разведчики, от животного ужаса уже зарылись лицами в землю, я неожиданно вспомнил. Всю, до единого слова. И начал молиться. Пожалуй, еще горячее, чем был вокруг нас огонь. Потом, как оказалось, так молились все! И никто не погиб! А после я узнал, что такое было не только с нами… Но со многими – там, а еще на других горячих точках. Да и я не сидел бы сейчас здесь, если б не эта молитва! – подытожил дядя и, хотя уже решительно поднялся из-за стола, чтобы уйти, предложил: – Прочитать ее вам?

– Зачем? – улыбнулся ему отец и красноречиво взглянул на сына.

Они умели понимать друг друга без слов, и Паша без промедления с готовностью начал:

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. – Голос Паши зазвенел, он старательно говорил «Твое», а не «Твоё», так как знал, что в церковнославянском языке не существовало буквы «ё». – Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.