– Прижимать сильнее, – сказал Самир, обращаясь к Ясмин, а затем перевел взгляд на меня.
Я бросилась туда как была – прямо в куртке и ботинках.
– Господи, – вырвалось у меня.
В дверном проеме показался Винсент.
– Ой, – сразу заволновался он. – Тебя нужно утешить?
– Винсент, иди к себе, – велела я.
– Но я…
– Ступай.
Винсент опустил голову и зашагал прочь, нарочито громко топая ногами. Даже когда он скрылся наверху, стук его шагов все еще доносился до нас.
– Что произошло? – спросила я.
– Ей нужен швы, – бросил Самир, принявшись ходить взад-вперед по кухне. Потом он вдруг запустил обе руки в волосы и осел на стул напротив Ясмин.
– Прижимать сильнее, я сказать! – заорал он.
Ясмин вздрогнула, но так и осталась сидеть, опустив голову. Длинные черные пряди свисали прямо в лужу крови.
– Губа рассечен, – проведя по щеке тыльной стороной ладони, проговорил Самир. Мне показалось, он плакал. – Повязка недостаточно, – продолжал он. – Я сам не зашить, дома нет инструмент. У нее выбита зуб, так что нужно везти ее еще и к стоматолог.
И тогда до меня внезапно дошло: он зол.
Самир был не просто зол, он был в ярости. Слова он словно выплевывал, быстро и резко. Все тело его было напряжено, рот искривился – раньше я видела его таким всего пару раз во время наших ссор.
– Самир, – заговорила я. – Тебе нужно успокоиться. Что произошло?
– Ей нужно в больница. Ты отвезти ее?
– Я?
Сперва я не поняла, что он имел в виду. Логично было бы, чтобы Самир сам отвез Ясмин к врачу – она ведь была его дочерью. К тому же он ведь был медиком, и с другими медиками ему было бы проще общаться.
– Ты серьезно? Не лучше ли тебе этим заняться?
Самир вскочил так резко, что стул отлетел назад и впечатался в стену.
– Когда-то ей придется набраться ум, Мария. Когда-то же ей придется взять ответственность за свой поступки. Когда-то ей придется повзрослеть, иначе она пропадать в жизни.
– Я не могу ехать, Самир. Я пила вино, мне нельзя за руль.
Всхлипывания Ясмин затихли.
– Простите, – проскулила она. – Простите.
Я присела на корточки рядом с ней и положила руки ей на плечи. Аккуратно откинув в сторону прядь длинных волос, я увидела ее распухшее, окровавленное лицо.
Глаза Ясмин были закрыты, веки дрожали.
– Что случилось? – шепнула я.
– Я споткнулась о корень в лесу, – промычала она, все еще прижимая ко рту компресс.
Самир снова принялся шагать взад-вперед. Наконец, переводя взгляд с меня на Ясмин и обратно, он остановился и сложил руки на груди. Потом, вероятно, принял какое-то решение, потому что сам себе коротко кивнул.
– Habille toi! Nous allons á l’hôpital![12]
С облегчением я поднялась на ноги – несмотря ни на что, Самир решил сам везти Ясмин в больницу.
Когда Ясмин стала подниматься со стула, у нее с колен слетела сумочка. Оттуда выпали пачка сигарет, что-то типа спрея для носа и какой-то листок бумаги. Я успела разглядеть имя на листке, хоть Ясмин и нагнулась за своими вещами очень быстро. Там было написано имя Пито, а под ним – номер телефона.
«Но ведь они с Пито больше не поддерживают связь, он сидит в тюрьме!» – успела я подумать, прежде чем раздался крик Самира:
– Dépêche-toi![13]
Они вернулись лишь несколько часов спустя.
– Все хорошо? – сонно пробормотала я, когда Самир залез под одеяло.
– Все будет хорошо. Но у нее сотрясение мозг, ей нужна покой.
– Почему ты на нее так разозлился?
– Поговорить завтра, хорошо?
Конечно, мы поговорили об этом на следующий день. И на следующий. Но я так и не получила ясного представления о произошедшем. Насколько я поняла, по дороге домой Ясмин оступилась и упала. Было темно, и уже пару недель стояла холодная погода, так что тропинка промерзла и стала скользкой. Возможно, Ясмин была пьяна. Она споткнулась о корень дерева и разбила лицо. Самир разозлился – он в принципе не одобрял ее отсутствие по ночам. Вот, по крайней мере, то, что рассказал мне он.
