Он опасался, что говорит плохо. Этот язык, собственно, был не самым простым языком в Галактике. На мгновение он пожалел, что в человеческий мозг нельзя вставить сменник. Как бы это облегчило дело!
– Мы вас помним, – сердито сказал один.
– Замечательно! – с наигранной радостью воскликнул Шеридан. – Ты голос деревни?
Голос – потому что у них не было главы, вождя, не существовало правительства, а возникающие проблемы обсуждались в разговорах возле эквивалента деревенской лавки да на редких общих собраниях, когда случалось что-нибудь неожиданное. Но за выполнением решений никто не следил.
– Я могу говорить за остальных, – уклончиво ответил туземец и медленно вышел вперед. – Много лет назад здесь побывали такие, как вы.
– Вы их встретили, как друзья.
– Мы всех встречаем, как друзья.
– Но их особенно. И обещали им собирать и сохранять подары.
– Столько времени подары не сохраняются. Они гниют.
– У вас для хранения были амбары.
– Один подар начинает гнить, за ним другой, и вот уже сто гнилых подаров. Амбар не годится. Они нигде не сохраняются.
– Но мы… но те показали вам, что надо делать. Вы перебираете подары и выбрасываете подгнившие. И тогда остальные не начинают гнить.
– Очень трудная работа. Слишком много времени берет.
Туземец пожал плечами:
– Но ведь не все подары сгнили. Какие-то сохранились.
Его собеседник развел руками:
– Погода стояла плохая, друг. То мало дождя, то слишком много. Всегда что-нибудь не так. И урожаи всегда плохие.
– Но мы привезли вам полезные вещи в обмен на подары. Много всего, что вам нужно. Нам было трудно доставить их сюда. Мы прилетели издалека. Оттого и прошло столько времени.
– Что поделать, – сказал туземец. – Подаров нет. Сам видишь, какие мы бедные.
– Но куда подевались все подары?
– Мы, – упрямо сказал туземец, – больше не выращиваем подары. С подарами всегда что-нибудь не так.
– Но что растет на полях?
– Мы не говорим «подары», мы называем их по-другому.
– Неважно, как вы их называете. Это подары или нет?
– Мы подары не выращиваем.
Шеридан повернулся на каблуках и пошел назад к роботам.
– Одно ясно, – сказал он. – Что-то тут произошло. Он жаловался на бедность, а потом сказал, что подаров они больше не выращивают.
– Но это же поля подаров! – заявил Авраам. – Если сведения верны, то они расширили площадь посевов. Я проверил по дороге сюда. Сейчас у них под подарами занято гораздо больше земли, чем прежде.
– Знаю, – ответил Шеридан. – Бессмыслица какая-то. Езекия, ты не свяжешься с лагерем, не выяснишь, что известно там?
– Еще одно, – напомнил Авраам. – Наше торговое соглашение с ними. Оно сохраняет силу?
– Не знаю. – Шеридан покачал головой. – Может, стоит сунуть его им под нос и посмотреть, что из этого получится. Это может послужить психологической зацепкой. Попозже, когда мы их немножко смягчим.
– Если мы их смягчим!
– Но это только один день и одна деревня.
– По-вашему, мы не можем использовать соглашение как дубинку?
– Послушай, Ав, я ведь не юрист, и в нашем наборе сменников юриста нет, и по чертовски веской причине: на этой планете законов не имеется. Но предположим, мы потащим их в галактический арбитраж. Кто подписывался за их планету? Туземцы, которых выбрали в ее представители мы, а не ее обитатели, так что их подпись никого ни к чему не обязывала. Подписание контракта было просто торжественной церемонией, юридически ничего не значившей, затеянной только для того, чтобы внушить туземцам почтение к нам.
