Взлетевший меч, без сомнений, мог бы поразить Скалля, поставив точку во всех спорах о его бессмертии, но к счастью конунга – а еще, конечно, к счастью Уллы, – Лейв вновь промахнулся. Скалль не желал этого боя, ведь его исход был очевиден, и конунг вскочил на стол, оглядываясь. Краем глаза он заметил, как один из воинов ярла, точно разъярённый бык, мчал напрямую к нему, но подоспевший вовремя Торгни налетел на него раньше, снося куда-то вбок ударом по лицу. Послышался треск ломающейся кости.
Торгни взревел:
– Кто вздумает помешать честному поединку ярла Лейва и конунга Скалля, того я прикончу как собаку!
На мгновение зал замер. Скалль крепче перехватил рукоять топора и спрыгнул на пол, а стол за его спиной быстро оттащили подальше. Бойцы тут же вперемешку забрались на него, чтобы лучше видеть сражающихся вождей.
– Жива ли предсказательница? – неожиданно вскинул голову Скалль, а сердце Уллы затрепетало.
– Она умрет сразу после тебя, будь уверен, – рыкнул Лейв. Он тяжело дышал – не от того, что ему было тяжело сражаться, а от переполнявшей его ярости. Впрочем, молодой конунг явно был куда проворнее, чем старый, набравший жиру ярл. – Предателям не место в Скогли. За лживые предсказания уже поплатилась жизнью её мать. Пришел черёд и этому ведьмовскому отродью отправиться в Хель.
– Что же такого предсказала ее мать, ярл? Не грядущий ли Рагнарёк? – Опустив топор, Скалль прохаживался поодаль, пиная остатки еды. Конунг походил на черного задумчивого ворона, меряющего шагами длинную крышу. Вот он повёл плечами, будто поправляя свое величественное оперение. И вздернул длинный острый нос, похожий на клюв.
– Да! – в исступлении Лейв срывался на крик, и с его губ срывались брызги, почти долетавшие до башмаков Скалля. – Как и ты, она говорила об исходе богов, прекрасно понимая, что погружает нас в хаос… Слушайте все! – он обратился к людям. – И запоминайте. Все предсказания о Рагнарёке – ложь врагов Одина. Выдумки слепцов, одурманенных жаждой власти. Убив ведьму Веульвдоттир и этого щенка, я наконец освобожу север от скверны.
Скалль помолчал, слушая бурные крики людей Хордаланда, а после искоса взглянул на Торгни и бойцов. Те молчали и следили за ним. Скалль перевел взгляд на ярла и нахмурился.
– Ты казнил ее мать и думал, что ведьма не предаст тебя и сделает берсерком? – догадался Скалль и ухмыльнулся. – Ты ей поверил?
Лейв громко и часто задышал, обводя взглядом своих замолкших воинов. В их глазах читался тот же вопрос. Скалль продолжил:
– И даже взял её в жены.
– Я поддался чарам юной ведьмы, – отмахнулся старый ярл. – Но я искуплю свою вину, принеся ее в жертву Одину.
– Ты поддался чарам, в этом нет твоей вины, ярл. Эту ошибку совершают многие мужчины. Пусть ты и не воин-волк, за что я прощаю тебя, – конунг прижал руку с топором к груди, – но ты все еще ярл этих людей. И их судьба в твоих руках! Ты обязан поверить мне. То, что ты зовешь скверной, – чистая правда. На севере уже нет несогласных со мной. Времена меняются, ярл, и мудрые понимают это.
Улла увидела – и знала, что Скалль тоже увидел, – как ярость застлала глаза Лейва. Он ненавидел, когда его считали глупцом. Наверное, оттого, что и правда был очень глуп.
На конунга обрушился новый удар, который уже не так-то легко было парировать. Ярл вложил в него всю ненависть к заносчивому северянину, всю обиду на обманувшую жену. Удар получился мощным. Замедлив удар меча обухом, Скалль постарался отбросить противника от себя, но Лейв сделал лишь пару шагов назад. Ярл продолжал наступление, и, пока вожди двигались по залу, толпа расступалась перед ними, будто живая вода.
