– Не верите? Так я и знала, что не поверите! Я сама видела! Сама! Несколько раз она его при мне толкала и била. И всё время, типа, так надо. Я же уже третью неделю к ним хожу. И девочки, которые до меня ходили, говорили. Эта Польских – она же ненормальная! Клянусь! Бьёт она мужа. До синяков бьёт иногда. А потом, мол, с кровати упал… Честно! Честно! Только нет у меня доказательств. Правы Вы! Нет доказательств никаких. Мне просто этого инвалида ЖАЛКО! – Вика горестно и громко захлюпала носом.
Дверь широко открылась, и в кабинет тут же проникли приглушённый смех, надсадный кашель и невнятный поток скучных повседневных разговоров. Пришла другая смена. Пациенты в коридоре заметно заволновались, довольно агрессивно выясняя, кто в очереди первый.
Плакать было совершенно некогда.
– Добрый день, Инна. Здравствуй, Викуля!
– Добрый! Вик, переодевайся. Вместе с тобой к Польских съездим. Найди номер телефона жены! Давай! Я тебя в машине подожду.
Минут через десять Вика уже сидела в пассажирском кресле, прямая, задумчивая и напряжённая. В салоне было тепло. Мотор работал тихо и умиротворяюще, играла музыка – это Инна включила радио. Из колонок раздавалось что-то протяжное и грустное. Вика вздохнула. Пока она шла по территории поликлиники до парковки, холодный ветер нещадно растрепал её русые локоны, отчего девчонка была похожа на нахохлившегося воробья.
– Почему без шапки, Вик? – поругала Вику Инна Степановна беззлобно, – Уши надует.
– У меня капюшон, – отозвалась та, что-то обдумывая.
– Телефон жены нашла?
– Да. Вот, – Вика протянула доктору бумажку с написанным на ней аккуратным почерком номером.
– Как её зовут?
– Вера, вроде…
Как ни странно, хозяйка оказалась дома. Хотя почему странно? Она же ухаживала за лежачим инвалидом. Инна с Викой молча поднялись на 7-й этаж на лифте, каждая в своих мыслях.
Вера открыла почти сразу. Вполне приличная дверь в мягкой коричневой обивке совершенно сбивала с толку, потому что внутри квартиры царила атмосфера нищеты и убожества. Инна Степановна бессознательно задержала дыхание, борясь с приступом тошноты. В прихожей отвратительно воняло: копчёной рыбой, мочой и ещё чем-то мерзким. Тут и там по полу были разбросаны тапочки, женские ботинки и пакеты из супермаркета. Полная антисанитария.
– Можно не разуваться. Я давно полы не мыла, – буркнула Польских себе под нос и развернулась к медикам спиной. Кажется, женщина даже не поздоровалась. В сумерках тёмного коридора её худенькая фигурка в длинной майке на голое тело выглядела, как нечто потустороннее. Инна даже головой тряхнула, чтобы наваждение отогнать. Видимо, вдыхаемая вонь и полумрак вызывали что-то вроде визуальных иллюзий.
– А где больной? Куда идти-то? – крикнула доктор вслед удаляющейся в темноту фигуры.
– Я знаю. Я покажу, – отозвалась Вика откуда-то сбоку, отчего Инна подпрыгнула – впечатлённая окружающим хаосом она про медсестру забыла.
– У них света совсем нет? Ой, чёрт, – выругалась Инна, нащупывая выключатель и щёлкая им вхолостую.
– Я за электричество заплатить забыла, – хозяйка уже стояла рядом с ней, замотавшись в какую-то жуткую, ветхую тряпку. Инна снова слегка подпрыгнула. Однако, нервно.
– А как же мы больного посмотрим?
– А я свечу зажгу. Мне при свечах даже больше нравится. Как в Средние века, – хозяйка хрипло и низко рассмеялась, но тут же болезненно закашлялась. Инна вспомнила про медицинскую маску, – Хотя… зачем свечи? Только заначку тратить. У него в комнате всё равно окно голое, без штор. И так всё видно. Ещё светло. Пойдёмте. Или так и будете в коридоре стоять? Вы, кстати, зачем пришли? Я вас не вызывала.
