– Да вы ещё тогда под стол ходили, когда закрыли Подзык. Щас там склад. А баня была, всем баням баня. Бывал я и в Сандунах – богато! Ничего худого не скажу, но пар не то, что у нас в Подзыке был. А всё вода. Баню-то назвали по роднику. Знатный родник бил на горке, вода – не оторваться. Да, не в низине, а вот на горке. Вся заречная сторона оттуда воду брала. На нём наши деды колодец и соорудили. При царе ещё. А потом умные головы под горкой городскую баню изладили. Трубу из колодца проложили. Вода-то самотёком идёт, лей сколько душе угодно, а родник мощный, напор хороший. Город тогда меньше был, на всех хватало. Бабы с малыми детками в одном отделении, мужики с пацанами в другом. Целыми семьями ходили. И даже у кого свои баньки имелись, за знатным парко́м в Подзык хаживали. Самые ценители за первым паром приходили в Подзык ещё до открытия. Их пускали за двойную плату, и они там такого жару давали! Аж шкура трещала! И я, бывало, на первый пар приходил. А ещё пиво там всегда свежайшее разливное из бочки, лимонад детишкам по двенадцать копеек был. От пивко-то!
Дядя Сеня с удовольствием сделал большой глоток из горлышка и продолжил.
– Строили на века, но всё когда-нибудь ломается. Вот как-то водопровод и стал протекать. Да сильно так! Это уж после войны было. В бане напор снизился, да и вода грязнее стала. Решили мужики починить трубу. А когда взялись, выяснилось, что никакого запора на трубе-то и нет. Надо ж сначала дырку в колодце закрыть, а уж потом трубу менять. Ну, не додумались наши предки отсечной клапан поставить, а скорее и не было у них тогда такого. Вот и стали затылки чесать, как трубу перекрыть. В колодец надо лезть, а там глубина до дырки метра два, да вода страсть холодная, аж зубы ломит. Охотников на такое дело не нашлось. И тут кто-то предложил Саньку позвать, мол, всю войну водолазом прослужил. Он как с войны пришёл, так и запил в тёмную головушку, распоследний алкаш был, ни одна баба за него выходить не соглашалась. Так и жил бобылём, да в заготзерне подсобником работал. Больше-то уж никуда не брали. «Санька, – говорят мужики, – за литр водки нырнёшь?» Тот и согласился. За литр-то ему в радость! Нырнул, вбил деревянный чёп в трубу, да и нажрался на дармовщинку. Мужики трубу поменяли, а как воду-то вновь пустить не знают. Опять же не додумались хоть верёвку какую к чёпу приделать, чтобы выдернуть затычку. Давай Саньку звать, снова литр предлагать. А тот и рад литрушку задарма получить. Нырнул раз, нырнул два. Никак! Разбух деревянный чёп в воде, не вытащишь сразу. На третий раз долго пробыл под водой, но расшатал и вынул затычку. Вытащили его всего синего от холода, зуб на зуб не попадает, пальцы задубели, не гнутся. Давай водкой отпаивать. Водку-то он всю выпил, да только не помогла она, свалился через день с воспалением лёгких. А его с тех пор и прозвали Сашка-водолаз.
– Это тот самый, которого позавчера хоронили? – удивился я, полагая, что на похороны простого забулдыги-алкаша столько народа не придёт. Да ещё и с оркестром!
– Его, его, – подтвердил дед Семён, – уважали его люди очень.
– За то, что в колодец нырял? – спросил я.
– Не-е, – протянул расскзчик, – за колодец он только прозвище получил, а уважение уж после. Когда заболел, положили его в больницу, а там строго, какая пьянка, лечиться надо. Вышел он из запойного угара, отъелся на больничных харчах, похорошел, огляделся. А парень-то он видный был, до войны многие девки по нём сохли, да сломала его война, пьянка сгубила. И тут приглянулась ему медсестричка Сонечка. Ну, шуры-муры, слово за слово. И он ей по сердцу, вроде как, пришёлся, да только побаивалась. Про его запои весь город знал. Он ей, мол, выходи за меня замуж, а она ни в какую. Бросишь, говорит, пить, тогда посмотрим. Никто не верил, что пить перестанет. Даже мать на него рукой махнула. А ведь бросил! Видно, шибко полюбил, а любовь, ребятки, штука сильная. Долго Сонька его испытывала, не сдавалась. А ухлёстывал за ней тогда один инженеришка из приезжих. Был у них с Санькой как-то серьёзный разговор, чуть до драки дело не дошло, разняли. А потом он этого инженерика из реки во время ледохода вытащил, спас. Поначалу думали, что он его в реку-то сбросил. Ну, вроде как, для острастки. Ан нет, тот признался, что сам свалился с берега в подпитии. Благодарил Сашку. И после этого как-то потихоньку отступился от Сони. Ну, поженились они. И как подменили мужика. Зарабатывать стал, на машиниста паровоза выучился, потом и на тепловоз переучился. Четверых детей на ноги поставили. Душа в душу жили, до самой смерти, как в сказке. Софью-то он всего на год и пережил. Шибко убивался, думали, с горя запьёт. Нет! А сердце тоски не вынесло.
