Я встал, глядя как он возмущённо раздувает ноздри. И если не уехал немедленно, то только из-за мамы.
Танька родилась, когда мне было десять. А Лизе и сейчас едва исполнилось двадцать. Через всё, что пришлось пройти маме, только я прошёл вместе с ней.
Я один у мамы сын, нет у мамы дочки.
Как же маме не помочь постирать платочки.
Стихотворение, что я рассказывал в детстве. Я, конечно, этого не помню. Но ни один мой день рождения не прошёл, чтобы мне радостно не продекламировали незабвенные строки.
— Как у тебя дела, сыно? — взъерошила мои непослушные волосы ма.
— Хорошо, — улыбнулся я и подумал не про Юльку, про Эльвиру. — Правда хорошо, мам.
— У тебя глаза такие… счастливые.
— Серьёзно?
Она кивнула.
Моя добрая, маленькая, стойкая, мудрая мама, с которой мы всегда были очень близки. Наверно, только она знает каково это быть женой такого человека как мой отец. Умного. Властного. Требовательного. И только она знает секрет как угадывать то, что я скрывал даже от самого себя.
С веранды, где мы стояли, просматривалась гостиная. И, встав спиной к солнечному весеннему дню, я любовался на сестру.
— Как она смотрит на своего очкарика! Не пойму, что она в нём нашла?
— Ты тоже заметил? Наверно, трахает её хорошо, — ответила ма невозмутимо.
Я поперхнулся воздухом, закашлялся. Укоризненно покачал головой.
— Ма-а-ам!
Она хитро улыбнулась.
— А что? Разве не это сейчас самое главное?
И успокаивающе погладила меня по плечу.
— Не торопись, если сомневаешься, сыно. Женщина, что будет смотреть на тебя так же, для меня куда важнее, чем суммы на её счетах.
«Ма, Юлька беременна», — мучительно рвалось из груди. Но я промолчал. Взваливать это на неё нечестно. Но то, что есть человек, который поддержит и примет любое моё решение — для меня было так важно услышать сейчас.
Впрочем, даже если весь мир будет против, неважно. Я уже всё решил.
Номер телефона Эльвиры, уверенный, что он мне больше никогда не понадобится, я, конечно, удалил ещё в самолёте, когда улетал из Сочи без неё. Но номер на визитке, что она дала Юльке, калёным железом вжёгся в память. Едва покинув отчий дом, именно его я и набрал.
И волновался как мальчишка, слушая гудки.
— Эльвира Лейман. Здравствуйте!
— Привет! Это я.
7. Глава 7. Эльвира
«Привет, это я! Бла-бла-ба, надо встретиться. Бла-бла-бла, я скучал», — злорадно передразнивала я Верейского, с утра перекладывая на рабочем столе бумаги.
Интересно, и на какой он рассчитывал ответ, позвонив вечером на рабочий номер? «Да, да, конечно, уже вся мокрая, спотыкаюсь, бегу»? Или «Здо̀рово, что ты удалил мой старый номер, за этот всё равно платит клиника»? Я ведь сравнила: его номер остался прежним. Но раз звонил на рабочий, значит, мой — удалил. А я себе уже чего только не напридумывала! Спасибо, что отрезвил.
И появление его «беременной» невесты в моём кабинете было как нельзя кстати.
— Присаживайтесь, Юлия Владимировна, — показала я на стул, доставая её карту.
— Да вы не волнуйтесь, вам ничего не придётся подделывать, — она опустилась на стул. — Я принесла мочу беременной подруги. И сделала укол гормона, который определяют при беременности.
Она назвала какого. Глаза у меня невольно полезли на лоб, но вида я не подала.
— И когда сделали укол?
— Вчера вечером.
— Угу, — кивнула я. — И сколько единиц?
Она полезла в сумку, показала открытую коробку ампул.
Я подсчитала в уме время, когда уровень концентрации в крови ожидается максимальным, период полувыведения, сделала примерный перерасчёт на её вес.
