Мама, в свою очередь, не спешила сломя голову исправляться, а тут же отвечала:
– Не нравится, делай сам.
– Если я буду все делать, то ты чем будешь заниматься?
– Пойду работать, а ты сиди с детьми.
И начинала упрекать папу, чем она «городская» счастливее своих деревенских подруг, которые вышли замуж за парней-односельчан и не болтались по разным деревням, по чужим углам.
Просто мама очень рано вышла замуж, не успев напугаться, что останется одинокой, поэтому и не ценила поступок папы, которому она сразу понравилась. К тому же ей и самой хотелось чего-то большего, чем быть просто женой, матерью, домохозяйкой, а для чего-то большего не было образования.
Когда мы приезжали летом к деду, мама и ему часто выговаривала, что мог бы он как-то помочь ей в свое время и отправить учиться в райцентр, где была средняя школа. Школа-то была, но райцентр находился в тридцати километрах от поселка, к тому же годы были военные, поэтому не только мама, но и никто из ее подружек в райцентре не обучался.
Да и в годы детства моей мамы образование в глухих деревеньках ассоциировалось с мужчинами, а не с женщинами. Учитель начальных классов, фельдшер – все это были мужчины. До революции в церкви вел службу образованный священник. Правда, была одна образованная женщина – дочь батюшки, которая после окончания епархиального училища обучала крестьянских мальчиков в церковно-приходской школе, но она была «поповка» и ей сам Бог велел.
Зато в годы раскулачивания крестьяне насмотрелись на грамотных стриженных девок, которые приезжали откуда-то из городов. Их прозвали «делегаткам», которые действительно были грамотные, но уж очень на передок почему-то слабые, и у всей деревни на глазах, без зазрения совести, таскались с местным начальством. Это была вторая причина из-за чего не стремились крестьяне обучать своих дочерей.
Теперь, после войны, времена изменились, но для мамы время для получения образования безвозвратно ушло.
Часто ссоры с папой мама заканчивал фразой:
– Успокойся, не сижу, не сижу сложа руки.
При всем желании сидеть «сложа руки» маме было невозможно. Воду надо было носить из колонки, стирка вручную, двое детей, которых не только купать, обстирывать и кормить, но еще и обшивать надо самой. Хорошо еще, что в приданое дед подарил ей швейную машину «Зингер».
Кроме повседневных дел, мама, как и другие женщины, находила время и на украшение нашей комнаты. Разноцветными нитками «мулине» вышивала гладью салфетки, «дорожки», которые вешались на стену, из белых катушечных ниток плела крючком кружева для накидушек и подзорников. Так женщины в те годы создавали уют в своих барачных комнатах.
Когда мне исполнилось семь лет, я пошла в первый класс. Школа размещалась в трех стоящих рядом бараках. Я, как и моя подруга Галя Егорова из нашего барака, была зачислена в 1 Д класс.
Похоже, в него собрали остатки детей, которые уже не умещались в четырех набранных ранее классах.
Первую мою учительницу звали Зоя Ивановна, которая была очень молодая и очень красивая. Читать и считать я уже умела, но писать красиво у меня не получалось, хотя я очень старалась. Учиться мне нравилось, и я с удовольствием ходила в школу. Утром вставала рано и с большим запасом времени выходила из дома, но из дружеской солидарности я заходила за Галей, которая еще, как правило, спала, мне приходилось ждать ее и, естественно, на пару с Галей я частенько опаздывала на первый урок и выслушивала, виновато опустив голову, нарекания Зои Ивановны.
