Всё помнят города - страница 53

– Ну, меня макали в купель, ещё сосунком, – ответил Иосиф Залманович. – Мать с бабушкой настояли. Только я тоже атеист, и в сказки не верю. Но Библию прочитал, ради интереса.

– А послание Ефесянам, четвёртую главу, читали? – напомнил Иван, – где говорится: «Гневаясь – не согрешайте: да не зайдёт солнце во гневе вашем!»

– Так это же Ефесянам сказали, не нам! – отшутился в ответ Адоневич.

Иван Крепцов очень искренне рассмеялся, оценив его чисто еврейский юмор.

– Нам этих проповедей тут не надо, – продолжил тот, – проблему ими решить всё равно не получится.

– Но Вы можете изменить своё отношение к ней, – предложил Крепцов – Когда кажется, что простить нельзя, вспомните, сколько прощено было вам, и ведите себя достойно!

Не знаю, повлияли ли эти слова как-нибудь на Адоневича, но страсти немного остыли.

– Дай мне свой номер, – попросил у него Олег Краев. – Я позвоню, когда у меня появятся ещё деньги. И ты мой телефон запиши, на случай, если вдруг я тебе понадоблюсь.

На этом и попрощались. Адоневич сел за руль и поехал искать жильё в районе Калининском, а Краев пошёл домой отсыпаться после тяжёлых суток. Иван же, продолжил свой путь ко мне, за реку, и встретил на лестнице уже знакомого ему мальчика в русской рубахе.

– Ты что, преследуешь меня? Не пойму, – удивился он.

– Подожди, не уходи, – остановил его Сиян, видя, что Иван собирается пройти мимо. – Если ты не хочешь меня видеть, я пойду с тобой так, что никто не увидит меня.

С этими словами, он сжал в кулаке свой нательный крестик, и на глазах у диакона тотчас же растворился в воздухе. А разжав руку, снова возник перед ним, с довольной улыбкой.

– Да кто ты?! – изумился Иван. – Не смущать ли меня поставлен?

– Нет, не бойся, – заверил его Сиян. – Пойдём в Божий Храм вместе, а то, самому мне его тут долго придётся искать. А я обо всём расскажу тебе по дороге.

Кимаир не знал, как ему быть одному в незнакомом месте, которого он даже не видел, но отчаиваться и опускать руки не собирался. Его гордая и уверенная осанка говорила сама за себя. Не знаю, было ли ему страшно, но в том, что он отнюдь не считает свои возможности ограниченными, я нисколько не сомневался. Сейчас они с Ифелом были у фонтана в моём Привокзальном парке. Кимаир привёл к нему своего скакуна, услыхав шум воды, а уж тот сам подсказал ему, как безопаснее подойти к источнику. Мальчишеское воображение Кимаира нарисовало образ небольшого речного каскада. А брызги воды, вблизи долетавшие до его лица, дополнили эту картину крутым каменистым спуском. Но Ифел уверенно шёл вперёд, не видя преграды, и мальчик полностью ему доверял. Он протянул руку и опустил пустой мех в холодную проточную воду, к которой наклонил морду его верный конь. Фыркая над ней, тот подёргивал ушами, словно его что-то смущало.

– В чём дело? – спросил у него Кимаир. – Почему ты не пьёшь?

Конь затряс головой, и издал тревожное ржание. Тогда, Ким понял его, и бросил на землю мех.

– Вода отравлена, – догадался он. – Нужно предупредить горожан.

– В этом нет необходимости, – послышался у него за спиной насмешливый женский голос, – тут все и так давно знают об этом.

– Вам известно, кто мог это сделать?

– Конечно. Целлюлозная фабрика и фармзавод.

– Они просто безумцы, если пошли на такое!

Близилось время обеда и Афанасий Коршунов, чтобы нагулять аппетит, как раз приехал в этот же парк на машине, вместе с Баргестом. Тот, бегая, как обычно без поводка и намордника недалеко от фонтана, почему-то счёл своим долгом порычать на неведомое ему большое животное. Афанасий поспешил подойти, чтобы успокоить его, но сделал это крайне неосторожно. Когда он приблизился к скакуну сзади, тот, и без того напряжённый лаем крупной собаки, в миг изогнулся и лягнул его копытом в живот с такой силой, какая есть в ногах каждого скакуна. Афанасия отбросило назад метра на три. Поняв, что произошло, Кимаир метнулся к нему. А Баргест, решив, что виновник этого происшествия теперь ещё и сам покушается на его раненого хозяина, догнал мальчика и впился ему зубами в ногу. Кимаир вскрикнул, сначала от неожиданности, но уже в следующую секунду истошно орал от боли. Седой мужчина в очках первым подоспел к нему. Отгоняя пса, он стал хлестать того тростью по морде, но пёс не сдавался. Вскоре на крик мальчика обратил внимание весь гулявший в парке народ, но никто из них не решался подойти и близко к разъярённой большой собаке.