Всё помнят города - страница 60

Он обошёл фургон и, открыв дверцу, поднялся внутрь. Однако, вороной конь был чересчур напуган, ведь его раньше не перевозили рычащих грохочущих и дурно пахнущих фурах, так что теперь, он упрямился, и не желал выходить. Мало ли, что ещё могло ждать снаружи?

– Нет, ну, как осёл! – смеясь, сообщил тренеру Волюка, оставив тщетные попытки вывести Ифела из фургона. – То залезать не хотел, теперь вылезать не хочет!

– Он Вам не доверяет, – догадалась та.

– А давайте я попробую, – раздался из-за спины лейтенанта звонкий девчачий голос.

Нил Иванович аж завертелся влево-вправо с растерянным видом, пока не увидел стоящую позади него загорелую девочку, лет четырнадцати. Я сразу узнал её по веснушкам, и по этим кудрявым каштановым волосам, которые не расчесать… Это она прогуливалась тогда на гнедой кобылице, вдоль просёлочной дороги в моих окрестностях.

– Моя дочь, Регина, – представила её лейтенанту тренер. – У нас нет такой лошади, к которой она не нашла бы подход.

Девочка забралась в фургон и, тихонько окликнув коня, приблизилась к его морде. Тот сразу попятился, и принялся нервно хлестать себя пышным хвостом по крупу.

– Кто же так коротко остриг тебе гриву? – сочувственно спросила Регина, проведя ладонью по холке Ифела. – Видно, ленивые у тебя были хозяева. За твою стрижку, я пока буду звать тебя Стрижиком. Это такая быстрая чёрная птичка. Видел таких?

Конь затряс головой.

– Не видел? – заулыбалась девочка. – Ну, пойдём, покажу. У нас их тут много. Идём наружу.

Потом она взяла его за короткий повод, и плавно повлекла за собой. Уж, я не знаю, какой магией владела эта девчонка, но конь послушно последовал с ней к выходу, хотя навряд ли его взаправду интересовали стрижи.

– Он не из нашего клуба, – с уверенностью сказала лейтенанту мать девочки.

– Ну, коржики-моржики! – с досадой протянул тот. – Куда же я его тогда дену?!

– А может, ему остаться у нас, пока Вы не найдёте его хозяев? – предложила Регина.

– С меня мороженное! – тут же воскрес улыбкой Волюка, и надеждой поглядел на тренера.

– Что ж, – согласилась та, – почему бы и нет. Помогать милиции гражданский долг каждого.

Радостный, как при виде торта, Нил Иванович от души поблагодарил их обеих, и, точно мяч, заскочил в кабину громоздкого автозака. Капитан Лагерев, по всей видимости, слышал каждое слово, поскольку не задавал вопросов по поводу скакуна.

– Как Вы долго, – сухо сказал он лейтенанту. – Вам ещё нужно поговорить с потерпевшим.

– Это можно и завтра, – отмахнулся Волюка. – Ведь поздновато уже, и есть очень хочется.

– Согласен, – кивнул капитан, – пока доберёмся, пока машину вернём, в больнице уже и отбой будет. Но завтра, чтоб не позднее 12-ти! Работы много.

– Что я Вам, Золушка? – рассмеялся Нил Иванович. – А как же обед?

– Лейтенант Волюка, – с негодованием одёрнул его Лагерев.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – со вздохом ответил Волюка.

Правда, в моей многопрофильной детской больнице спать пока ложиться не собирались. Спустя примерно полчаса после ужина, Елена зашла в палату, откуда доносился чей-то безудержный плач. Узнав в заплаканной белокурой девочке самую маленькую пациентку в отделении, Аню Кашину, Елена подошла и присела возле неё.

– Кашина? – обратилась она к малышке. – Кашина, что случилось?

– Мальчишки сказали, что доктор отрежет мне руку, – ответила та, захлёбываясь рыданиями, и вдруг заревела в голос на выдохе. – До локтя! А может, и по плечо!