Милиционер раскрыл паспорт, посмотрел на фотографию, затем на лицо мужика. Похож.
– Ну, и где живете, Синякин Валентин Валентинович?
– Деревня Похалино. Тут рядом, 30 километров будет, не больше.
От мужика несло перегаром, луком и запахом табачной затхлости. Такой запах появляется тогда, когда постоянно курят в доме и не проветривают. Все пропитывается стойким вонючим запахом, и от него избавиться можно только стиркой одежды.
– Дома, наверное, бабка осталась, а вы тут шляетесь без дела. Ночь ведь, да и город чужой…
– Да нету бабки – померла. Да не такой уж я и дед, мне всего пятьдесят три, – мужичок приосанился. – Живу один, да решил дочку проведать. Вот собрался, а пока ехал на автобусе – поломались, ну, я и опоздал.
Милиционер задумчиво похлопал паспортом по ладони и, перейдя на ты, дружеским тоном попросил:
– Слушай, Валентин Валентинович! Следующий поезд у тебя только утром?
– Да! Я уже и билет купил.
– Вот и хорошо. Дело тут есть, на сто грамм.
Мужик встрепенулся:
– А что за дело? Готов помочь, тем более милиции!
– Да совет нужен. Я тут мясо договорился купить на свадьбу брату на зимовке за городом, да опасаюсь, чтоб не надули. Пока дежурю, надо забрать. Ты же деревенский, в мясе разбираешься. Подскажешь, какое получше, да и погрузить поможешь.
Мужик даже заулыбался:
– Это я могу! Через эти руки, – он выставил перед собой мозолистые заскорузлые пальцы, – столько мяса прошло! И кабанчики, и телята, да и лошади бывали…
Оглядевшись по сторонам, он горделивым тоном продолжил:
– Я бы – да не разбирался!..
– Ну, вот и договорились. Садись в машину, сейчас дернем по стаканчику и поедем. Через час-полтора вернемся, и тебе до поезда еще часок останется.
Второй милиционер, так за все время не проронивший ни слова, извлек из бардачка машины бутылку водки и пластмассовые стаканчики. Мужичок, опрокинув стопарик, совсем осоловел. Сначала пытался затевать разговор, но вскоре задремал – выпитое давало о себе знать.
Выехав из города, через несколько десятков километров машина свернула с шоссе и по накатанной проселочной дороге подъехала к зимовке. На свет фар из строения, больше похожего на сарай, чем на дом, вышел коренастый кавказец. Они о чем-то поспорили с громадным милиционером.
Затем милиционер вернулся и разбудил мужичка:
– Валентин Валентиныч, пойдем! Приехали.
Тот спросонья не сразу и понял, что нужно:
– А?! Что?.. А, приехали. Я сейчас, сейчас…
Вывалившись из машины, он сделал шаг в сторону и стал мочиться. Милиционер терпеливо ждал. Вскоре, на ходу застегивая ширинку, мужичок спросил:
– Куда идти?
– Туда… – милиционер неопределенно махнул в сторону строения и сам пошел вперед.
Когда мужик поравнялся с кавказцем, тот вынес из-за спины руку с узким мешочком, наполненным песком, и отработанным ударом в основание черепа сбил бедолагу с ног. Милиционер и кавказец подхватили потерявшего сознания мужика и втащили в строение.
Через некоторое время милиционер вернулся и буркнул напарнику:
– Все! Поехали. Хороший пастух будет…
Потом достал из кармана несколько стодолларовых банкнот:
– На! Твоя доля…
Тот, молча, сунул деньги в карман и равнодушно переключил передачу. Воронцов никогда не мог понять напарника. В деле они уже давно: все просчитано, схвачено, надежно прикрыто. Но все равно ему иногда было не по себе: «А как попадемся?!» Напарник же никогда не нервничал, не суетился, одинаково четко выполнял и основную милицейскую работу ДПСника, и работу, которая подпольно приносила им немалые деньги. Воронцов недолюбливал своего напарника и в душе презрительно обзывал: «Дебил!»
