– Может быть Вам чем-то помочь? – поинтересовалась Люся, выглядывая с лестницы.
– Нет! Я не нуждаюсь ни в чьей помощи! Я вам ещё докажу, что нахожусь в здравом уме! – гневно ворчал Иван Николаевич и вернулся обратно к себе в квартиру.
Люся тоже решила вернуться к себе домой.
* * *
На кухне у Ивана Николаевича:
– Вань, просто ты испугался бликов от солнца! – продолжала его успокаивать Надежда Игоревна.
– Надя! Мы в Петербурге живём! Какой может быть испуг от солнца? Ему радоваться нужно!
– Кто-то радуется, кто-то его избегает. Ты что, забыл, какие здесь люди жили в 80-е годы? Они боялись на солнце выходить!
– Правильно, Наденька! Потому, что у их ребёнка была тогда ещё редкая болезнь! А сейчас – на кого не посмотри – все больны чем-то. Ни одного здорового ребёнка нет! И если такой рождается – это большая редкость!
– Ерунды не говори. Нормальные дети рождаются.
– Ну да, конечно! А чего у нас тогда по телевизору то и дело мелькают рекламы с просьбой о помощи детям? А сколько ещё таких, которых не снимают в рекламах? А?
– Вот завёлся… Драндулет ты мой старый, ты на ужин-то что будешь?
– Ничего я не буду.
– Селёдки у нас нет, за ней в магазин нужно будет идти.
– Я сказал тебе: ничего я не буду!
– Огурчики солёные ещё есть и шпроты остались, сейчас картошку отварю и поедим.
– Отвари. Лишь бы отстала. – проворчал Иван Николаевич и ушёл в свою комнату.
Спустя час Надежда Игоревна увидела своего мужа спящим на диване с газетой в руках. Её она положила на стол, накрыла своего мужа старым, но ещё тёплым пледом, а сама пошла приводить себя в порядок, взяв на кухню свою маленькую косметичку.
Поздним вечером Иван Николаевич вызвал скорую к ним домой, чтобы его жену привели в чувства. Когда он пришёл на запах горелой кастрюли на кухню, он увидел рядом со своей женой, лежащей без чувств на их кухонном диване, валяющуюся на полу косметичку с разбитым в ней зеркалом, в котором промелькнул образ Антонины Ивановны, которая смотрела на него с ухмылкой. Иван Николаевич тут же выкинул эти осколки в мусорное ведро. К счастью, с Надеждой Игоревной было всё хорошо и ей поставили диагноз "переутомление".
Люся вышла на вечернюю прогулку в сквер и встретила там сидящую на скамейке Антонину Ивановну.
– Зачем же Вы с ней так? – спросила её Люся.
– С кем с ней?
– С женой Ивана Николаевича!
– Не трогала я её! Нужна она мне больно… Мне нервы треплет эта бестолочь, Ваня! А к ней я никакого отношения не имею… Нет… – задумчиво ответила Антонина Ивановна.
– Так, а что же было с ними? Ну с той парой из метро?
– С какой парой? Если что, я их тоже не трогала!
– Это Вы о ком сейчас?
– А, ты про Нинку Аросьеву с Пал Палычем? Ну так это очень просто. Ехала она как-то в метро на разборки с Пенсионным Фондом. Вся злая, взлохмаченная. И когда увидела как ему парнишка не уступил место в вагоне метро, начала за него заступаться. Парнишка бабку, конечно, напугался и встал со своего места. Нинка и предложила деду сесть. Он её поблагодарил, убрал с её лица корявые, влажные от злости волосы и сказал ей: „Негоже в нашем возрасте уже так волноваться. Вы слишком красивы для этого!“ и предложил ей сесть рядом с ним, благо к тому моменту место освободилось. Нинка как девочка прильнула к его плечу и подумала про себя: „Всё, нашла!“. А когда она вышла на своей станции метро, сердечко ей отказало. Вот и всё. Он поехал дальше к своим и её более не искал, а она продолжает ждать встречи с ним выезжая из дома в одно и то же время, но безуспешно.
