Тебе есть в мире что забыть,
Ты жил, я также мог бы жить!
Мцыри рассказывает, что он видел на воле – пышные поля, зеленые холмы, темные скалы, а вдали, сквозь туман, покрытые снегом горы своей далекой отчизны. Мцыри говорит, что убежал из монастыря ночью в грозу. В то время как распростертые на земле монахи молят бога защитить их от опасности, бурное сердце Мцыри живет в дружбе с грозой. Как сон, проносятся перед ним воспоминания о родных горах, встает образ отца, отважного воина с гордым взором. Мцыри представляется звон его кольчуги, блеск оружия. Вспоминает Мцыри и песни своих юных сестер и решает во что бы то ни стало найти путь домой. «Ты хочешь знать, что делал я на воле? Жил – и жизнь моя без этих трех блаженных дней была б печальней и мрачней бессильной старости твоей». На воле Мцыри любуется дикой природой, спускается к горному потоку, чтобы утолить жажду, видит молодую прекрасную грузинку. Ее «мрак очей был так глубок, так полон тайнами любви, что думы пылкие мои смутились…» Девушка исчезает. Мцыри засыпает и видит ее во сне. Проснувшись, продолжает путь, сбивается с дороги. На поляне видит барса, вступает с ним в бой, побеждает его. «Но нынче я уверен в том, что быть бы мог в краю отцов не из последних удальцов». Сражаясь с барсом, Мцыри сам становится подобен дикому зверю: «Как будто сам я был рожден в семействе барсов и волков». Мцыри уважает своего противника: «Он встретил смерть лицом к лицу, как в битве следует бойцу!» Тело Мцыри изодрано когтями барса, поэтому Мцыри понимает, что до родного дома ему уже не добраться и суждено погибнуть «во цвете лет, едва взглянув на божий свет» и «унесть в могилу за собой тоску по родине святой». Мцыри впадает в беспамятство. Его находят. Мцыри не страшится смерти, опечален лишь тем, что его не похоронят в родной земле. «Увы! – за несколько минут между крутых и темных скал, где я в ребячестве играл, я б рай и вечность променял…» Просит похоронить его в саду, откуда «виден и Кавказ».
Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой;
Он вспоминает те дни, «когда в жилище света блистал он, чистый херувим», когда он жаждал познанья, «когда он верил и любил», «не знал ни злобы, ни сомненья».
Давно отверженный блуждал
В пустыне мира без приюта:
Вослед за веком век бежал,
Как за минутою минута,
Однообразной чередой.
Ничтожной властвуя землей,
Он сеял зло без наслажденья.
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья —
И зло наскучило ему.
Демон пролетает над вершинами Кавказа, следует описание дикой природы, олицетворения жизни, ее красоты:
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял,
И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на хребте,
Ревел, – и горный зверь и птица,
Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали;
И золотые облака
Из южных стран, издалека
Его на север провожали;
И скалы тесною толпой,
Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой,
Следя мелькающие волны;
И башни замков на скалах
Смотрели грозно сквозь туманы —
У врат Кавказа на часах
Сторожевые великаны!
И дик и чуден был вокруг
Весь божий мир; но гордый дух
Презрительным окинул оком
Творенье бога своего,
И на челе его высоком
Не отразилось ничего.
Демон видит перед собой «роскошной Грузии долины», поля, залитые светом, реки,
