Все равно моя - страница 13

Наконец-то…

Сейчас у меня ее заберут, и я снова останусь с этой огромной дырой в сердце. Пытаюсь запомнить ее слегка изменившиеся черты лица. Она стала ещё красивее…

- Чего застыл? – слышу удивленный вопрос от Ахмета. Передаёт мне ваточку с нашатырным спиртом.

- Чего вытворяешь, Каримов?! – возмущается Палыч, передавая парня нашему водителю Рустаму.

Выхожу из оцепенения, глядя по сторонам и ловя недоуменные взгляды своих коллег.

Язык не слушается, когда пытаюсь выдавить из себя пару скупых слов.

- Алиева, - еле проговариваю, глядя на Альмира. Он единственный в курсе того треша, что бушевал в моей душЕ после возвращения. Больше никому не смог рассказать. Даже брату.

- Да лааадно! - в неверии тянет он, всматриваясь в ее лицо. Затем поворачивается к начкару, чтобы разъяснить.

Вожу ваточкой возле ее носа.

Давай, милая. Пробуждайся...

В этот момент она начинает шевелиться в моих руках, издавая болезненный стон. Ее ресницы трепыхаются, и она открывает свои завораживающие глаза, глядя сквозь меня расфокусированным взглядом.

На секунду закрываю глаза, утыкаясь носом в ее волосы и втягивая неповторимый цитрусовый аромат, который она предпочитала ещё со школьной скамьи.

Моя девочка…

Сердце щемит от переизбытка чувств. Я тону в воспоминаниях о ней, о нас. В том иллюзорном счастье, что разрушил сам, своими руками.

Она слегка отодвигает, чтобы разглядеть мое лицо.

Не сопротивляюсь.

Концентрирует взгляд, всматриваясь.

- Каримов? - вопросительно.

- Ну, здравствуй, Котенок…

Зависает.

Во взгляде проскальзывает радость, и я упиваюсь этим чувством. Потому что оно ненадолго…

Хмурится.

Вспоминает.

Лицо искажает гримаса злости.

Всё…

- Убери от меня свои руки! – психует, пытаясь подняться.

Не позволяю ей этого. Она пока не понимает вследствие шока, что у нее может быть опасная травма головы. Но я за столько лет работы убедился, что с ней шутки плохи. Лучше перестраховаться.

- Лежи, Алиева! Сейчас встанешь и грохнешься на землю! – тоже психую в ответ на ее халатное отношение к своему здоровью.

- Я Бирюкова! Понял?! – цедит сквозь зубы.

Киваю.

Ещё бы не понять… Толстый такой намек, что она принадлежит другому мужчине. И на меня снова накатывает это удушающее чувство тоски и осязаемой боли в области сердца.

Вдруг резко бледнеет и практически шепотом спрашивает:

- Что с сыном?

- Все в порядке с твоим сыном, - успокаиваю ее.

- Я хочу его увидеть, - теряя всю прыть, практически жалобно просит она.

Медленно ставлю на ноги. На автомате касается раны на голове, морщась от боли.

- Тимур! – зовёт, пытаясь залезть обратно в машину. Но он подбегает к ней сзади, хватая за ноги.

- Мамочка! – кричит мальчуган, с плачем прижимаясь к ней.

Она опускается на колени и расцеловывает все его лицо, умудряясь при этом ощупывать тело на наличие ран.

-Ты цел? У тебя ничего не болит? – с волнением в голосе.

Тот только качает головой, повисая на ее шее.

Она, слегка шатаясь, поднимается вместе с ним. Подстраховываю, чтобы они не свалились вместе.

Всматриваюсь в его лицо. Непонятно, похож на нее или нет в этой нелепой шапке, сдвинутой практически на глаза. Она на автомате поправляет, успокаивая.

- Все хорошо, родной… - прижимая к своей груди. – Главное, что ты цел и невредим. Я так за тебя испугалась! – начинает плакать.

- Мой робот! Он остался в машине! – спохватывается мальчик, глядя с отчаянием на нее.

- Я достану, - говорю ему.

Открываю машину со стороны детского автокресла и нахожу его на полу в воде от подтаявшего снега. Отряхиваю, передавая в руки хозяину.