Снег усилился. Но Нику показалось, что снег падает прямо с потолка и ложится тонким слоем на стол, на пол, на диван, на все предметы. Оставался нетронутыми снегом только он, Ник. Под его взглядом снег как по волшебству слетал с предметов и растворялся в воздухе, освещая белизной комнату. Вся обстановка такая же, как 24 года назад. Вот вросший, словно исполинский дуб, в пол и потолок старинный шкаф с резными балясинами, вот заставленный всякой всячиной старинный рояль на двух ножках, а вместо третьей подложены стопкой кирпичи. На рояле стоит фикус и новогодняя ёлка, рядом вытертое кресло, где сейчас сидит он, а раньше обитала тётя Вера. Ник так любил вечерние долгие разговоры с ней.
Он вспомнил, как однажды месяца за два до её смерти заехал к тёте, привёз продукты, лекарства и рыбу кошкам. У него не было времени с ней поговорить, опаздывал сразу в три места. Тётя, как всегда нарядная, красивая, как королева, в платье с брошкой, накрывает на стол.
– Коленька, ну что такая спешка? Попей чайку. Сейчас чайник закипит.
– Уже пора ехать.
– Что спешишь, всё равно темно.
– Всё, до свидания. Ешь лучше. У тебя всё есть. Кошки сыты. Пей витамины.
Коля оделся и вышел в сад, тёмный и голый. Тускло освещается дорожка к калитке лампочкой над дверью. На улице хоть глаз выколи. Ник обнимает тётю на прощанье, садится в машину. Так темно, что не видно стоящую у калитки худенькую фигурку тёти, машущую ему вслед.
Хлопнула форточка. Ник вздрогнул. В окне появились жёлто-зелёные глаза и прыгнули в комнату.
– А, это кошка! Нервы – Мурки испугался! – подумал вслух Коля. И тут в воспоминание о тёте вдруг властно вторглось другое воспоминание.
Его заводская молодость и она, Ирина – его Царица Савская.
Только что он прочитал в старой газете её имя и словно почувствовал на себе её взгляд. Только подумал – и тут же услышал знакомый голос тёти Веры:
– Колокольчик! Колокольчик!
Колокольчиком его называли только две женщины на свете – сначала тётя Вера, а потом Ирина. Коля в детстве любил петь песенку «Я мальчик-колокольчик из города Динь-Динь».
Тут к голосу тёти присоединился другой голос – Ирины. Он совершенно явно услыхал их голоса. И вдруг увидел: у старого шкафа стоит тётя Вера, а у окна Ирина. Они загадочно улыбаются, и глядят то на него, то друг на друга, и перекликаются:
– Колокольчик! Колокольчик! – Коля оторопело переводит взгляд с одной на другую, хочет встать и броситься к ним…
И… Ник оделся. Он по-прежнему полулежит в тёткином кресле, а за окном идёт снег, а у него на животе примостилась кошка. Мурка смотрит на него и как будто говорит его, Колиным, голосом:
– Ничего нельзя вернуть! Тебя, Коля, уже никто и никогда так любить не будет, как тётя Верочка, никогда она тебя не перекрестит и не посмотрит ободряющим ласковым взглядом. И ты, Коля, никогда уже сам не сможешь полюбить никого так, как любил когда-то Ирину!
Колю бросило в жар. Он приподнялся с кресла, но, ощутив резкую боль в ушибленном месте, плюхнулся обратно. Кошка с громким мяуканьем прыгнула в форточку и скрылась.
«Бред какой-то!», – думал Коля. Он был уверен, что всё, связанное с Ириной, забыл, затолкал в самый дальний угол памяти, замуровал, похоронил! Он столько сил потратил, чтобы избавиться от страданий, и вдруг оказывается, что спустя почти четверть века один её взгляд – даже не взгляд, а призрак может обрушить его душевный покой! Только она умела так смотреть, одновременно и нежно, и насмешливо, и покровительственно. Её глаза то манили, то отталкивали. Только она умела говорить глазами!
