– Вот что я возьму с собой, – сказал он и извлек из коробки заводную игрушку.
Аэроплан. Тонко сработан из бальзы и бумаги, крылья немного повреждены, тесемки спутаны.
– А Сэнди? – Он посмотрел на облезлую собачонку, которую Кэтрин держала в руках.
Теперь ее очередь обижаться. Она старалась пробудить в нем детские воспоминания; воспоминания о том времени, когда он не мог заснуть, если под щекой не было Сэнди; не мог спать, если она не положит ее ему в кровать. Все так невероятно перепуталось. Она хотела, чтобы он стал взрослым, но в то же время – чтобы помнил, как любил ее когда-то. Как нуждался в ней. Она боялась, что он и сейчас нуждался в ней больше, чем следовало в его возрасте, и это беспокойство делало ее жестче, и в конце концов она испытала облегчение от того, что Николас не взял с собой Сэнди. Она остановилась на пороге и повернулась к нему:
– Ник, ты ведь все понимаешь, правда?
Он подвесил самолетик к краю полки и старался распутать тесемки.
– О чем ты?
– О нашем переезде. Сам видишь. Нам больше не нужен такой большой дом. – Он не ответил, и она поняла, что не стоит развивать эту тему, но не смогла остановиться: – Разве ты не хочешь самостоятельности? Если возникнет нужда, мы всегда здесь, но уже пора, Ник, пора. Ты согласен?
– Что ж, ма, – пожал он плечами, – если ты это хочешь услышать, то да.
– Матч вот-вот начнется, – донесся из гостиной голос Роберта, и Николас бросился к отцу, отстраняя ее и оставляя с неприятным осадком от этих слов.
Кэтрин вернулась на кухню, вылила в бокал остатки вина и открыла дверь на террасу. Она закурила сигарету и попеременно затягивалась и попивала вино. Ей казалось, что это занятие успокаивало ее. Но на самом деле это было не так. Напротив, нервы у нее натянуты, как струна. Она не находила себе места. Хотела наказать себя. И сигарета – это часть наказания, медленное саморазрушение. А книга – другая часть. Она вернулась на кухню, извлекла ее из-под вороха воскресных газет, куда положила еще утром, и открыла на первой странице. Нет, тут еще нет ни малейшего намека на то, что последует дальше. Все спокойно. Тихо. Она пролистывала страницы, приближаясь к тому месту, которое – она знала – причинит ей боль. Навалившийся груз давил на нее, она чувствовала себя совершенно потерянной. Несправедливо все это. Глаза ее закрылись, слова заглушались звуком телевизора. Гол. Молчание.
Наверное, она заснула. Она не знала, надолго ли. На улице стемнело. Она с трудом пришла в себя. Телевизор был выключен, и она услышала доносящийся из коридора, от входной двери, шепот. Затем в кухне раздались шаги.
– Я ухожу. – Николас помахал на прощание рукой и подошел к ней. Он хотел ее поцеловать, и она приподнялась, подаваясь в его сторону. Его губы коснулись мочки ее уха. – Смотри-ка, а я это читал. – У нее замерло сердце. Пересохло горло. – Мне понравилось.
На верхней губе у нее выступили капельки пота.
– Твоя мама старается одолеть эту книгу, – улыбнулся Роберт.
– Правда? Что-то не похоже, ма.
Она почувствовала, как книга перешла из ее рук в руки сына. Он неверно понял выражение ее лица.
– Ну а я вот одолел. Мне, знаешь ли, вообще-то приходится держать книги в руках.
– Нет-нет, я не то хотела… Это твой экземпляр? Это ты его послал мне?
– Нет.
– Может, оставил здесь?
– Тоже нет. Мой экземпляр дома.
– А как тебе случилось прочитать ее?
– Кэтрин… – Роберту показалось, что она слишком наседает на сына.
