***
Вот уже второй раз он шел этой дорогой в Коньково. Правда, если первый был полон надежды на скорейший обогрев и ужин, то сейчас мысли Журналиста наполнились тревожностью и некоторым отчаянием. Но он заставлял себя думать, пытаясь сконструировать в голове какое-то подобие плана. Хотя бы отсутствие дождя было приятной мыслью.
Прошло минут десять пути. Дорога, освещаемая фонариком, иногда поблескивала лужами от вчерашнего дождя. Не все еще высохло. Журналист некоторые лужи обходил, но усталость брала свое, и иногда он все-таки вступал в воду. Его абсолютно не беспокоил шум от тихих всплесков. За все время пути, он ни разу не услышал, ни одного постороннего звука, кроме легкого шума травы, лениво шевелящейся ветром.
Журналиста уже стало слегка пошатывать. Он был утомлен. Буквально всем. Болью в ноге, постоянными мыслями и вопросами в голове, голодом. Чувствовалась общая слабость.
Его снова пошатнуло, он оступился и шагнул ногой в очередную лужу. Она издала тихий для лужи, но громкий, для безмолвной местности, всплеск. Журналист выровнялся с дорогой, встряхнул головой. Неожиданно всплеск повторился. До Журналиста только через пару шагов дошло, что это не от его ног. Звук прозвучал, где-то позади.
Он резко обернулся и направил фонарик на другую сторону дороги. Усталость сразу сняло как рукой. Все органы чувств, словно по команде, включились на максимум. Луч фонаря высветил только неровный асфальт с небольшими мокрыми участками от луж. Никакого постороннего шума. Только ветер перебирал придорожную траву.
«Неужели мне показалось?» – напряженно подумал Журналист. – «Я не настолько устал, что не смогу отличить свои шаги от чужих. Или настолько?»
Он достал телефон. Времени был третий час ночи, а заряда оставалось на тридцать восемь процентов. По-прежнему, одно мигающее деление связи. Журналист решил рискнуть и набрал экстренный номер служб спасения. Короткие гудки. Заряда сразу стало тридцать семь процентов. Надо было спешить, чтобы шанс дозвониться до помощи не исчез. Журналист прибавил ходу. На отвлечения больше не было времени. Впереди уже виднелся заезд с трассы в Коньково. Он достал, найденный с трупа, складной нож. Вытащив лезвие, переложил нож в правую руку. Теперь Журналист чувствовал себя слабо, но защищенным.
По его плану, или его подобию, Журналист дойдет до кафе, спрячется в кустах и напишет Алене. Затем наберет во все службы спасения, и будет их ждать. Возможно, скроется на время в одном из частных домов в Коньково. Скорее всего, они пустуют, если люди сбежали. Может, найдет укрытие в том садовом домике бармена, где ночевал недавно. Но идти вглубь городка Журналисту не хотелось. Он вспомнил вой, и посчитал, что возвращаться в тот домик слишком рискованно.
Он подходил к кафе. Пока было также безмолвно, как и на подходе на Коньково. Журналист остановился недалеко от кафе и осмотрел то место, где очнулся после отключки. Железные детали от грузовиков уже заметно догорали, и от них не было так светло. Становилось тревожнее от мысли, что будет очень темно, когда эта груда догорит. Правда, до рассвета оставалось часа три, и это немного обнадеживало. «Дожить бы ещё», – подумал Журналист.
Тут он вспомнил про свой план, и быстро залез в ближайший куст. Даже сквозь слои одежды и комбинезона, колючие, местами уже безлистные, ветки неприятно впивались в тело Журналиста. Одна чуть не проткнула ему глаз, если бы не линза очков.
