Дед Митяй отложил газету, встал с дивана и, нехотя потянувшись, вышел на кухню:
– Ну чего там опять? Всё тебе неймётся, как управляться, так со скандалом: то не так, это не этак. Утром в стайке прибирался – всё путём, всё на своих местах. Борис Николаевич твой песни пел, я его даже коровьим скребком почесал. Эх, как была ты тёмной, так тёмной и осталась. Ну не кастрировали, так и что? Всё зависит от концентрации скатола в мышечной ткани. Ведь половой гормон андростерон проявляется только при термической обработке, сырое мясо хряка даже специалист не определит. Я вот давеча в журнале прочитал, что в промышленную переработку свинины…
– А-а-а, – перебил его истошный крик бабки Агафьи, – ирод ты окаянный! Долго ещё будешь нервы мне трепать? Беги в стайку, сдохнет ведь порося!
Митяй махнул рукой, сунул босые ноги в резиновые сапоги и, ворча, ушёл, нарочито шаркая подошвами по дощатому настилу двора.
В стайке было темно. Маленькое окошко, расположенное на северной стороне постройки, было настолько засижено мухами и покрыто сенной пылью, что почти не пропускало дневного света. Старик ввернул в патрон электрическую лампочку и, приглядываясь, почти на ощупь, открыл дверку кутуха. Кабан лежал в углу, задрав ноги кверху, и жалобно стонал. Почти всё тело его покрылось красными пятнами, с каждым выдохом изо рта выступали сгустки бесцветной пены.
Народился поросёнок, как говориться, «не ко времени», в преддверии нового года. За пять минут до боя курантов супоросная свинья Манька выдала первый плод, как раз в тот момент, когда началась поздравительная речь нового правителя. В честь такой «исторической» минуты и прозвали младенца его небезызвестным именем. Полтора года кормили, обхаживали и вот тебе на…
Дед Митяй похлопал борова по щекам, потрепал за уши. Борис Николаевич продолжал лежать в той же позе, совершенно не реагируя на реанимационные действия хозяина.
– Однако сдохнет! – подумал старик и вышел из стайки.
Во дворе, рядом с поливочной бочкой, стояла бабка Агафья и разводила в литровой банке марганцовку.
– Вот дезинфекцию готовлю – отравили порося. А, может, заразился чем? Эпидемиев-то развелось страсть сколько! Телевизор посмотришь, так оторопь берёт! Сейчас отпаивать буду! Может, полегчает сердешному. Тут Оксанка Федькина в магазин побежала, да я наказала к Ивану Петровичу заскочить, пришёл чтобы.
– Ваня-то Коротков тебе на кой сдался! Он всю жизнь в анатомичке проработал, какой из него ветеринар?! Да и не видит ни хрена. Очки толщиной в два пальца, а он ещё и лупу с собой таскает, – с иронией ответил дед Митяй.
Оксанка сбегала в магазин, и через полчаса бо́льшая часть улицы уже знала, что у Митьки Савватеева отравили кабанчика.
Немного погодя пришёл Иван Петрович Коротков и, на ходу, от самой калитки, скоренько поздоровавшись, затараторил:
– Я вот «Большую ветеринарную энциклопедию» прихватил, сейчас посмотрим, что за хвороба на вашего порося напала. Я даже закладку вложил, где свинячьи болезни описаны, чтоб долго не искать.
В срочном порядке проведя осмотр больного и разложив фолиант на завалинке, присутствующие принялись постигать скотоврачебную науку. Через пару минут к ним присоединилось еще несколько соседских «знахарей». Низкорослая, веснушчатая молодуха, кумова дочка, тыкая пальцем в рисунок, твердила, перебивая пожилых оппонентов:
– Вота, гляньте-ка, пятна точно, как у Борьки. Пятна-то, как у него, – и. тыкая в книгу, прочла, запинаясь, – ве-зи-ку-ляр-ная эк-зан-тема.
