«Тётушка Са, наверно, уже готовит!» – уж чего-чего, а поесть Тамара любила как в своём теле, так и в этом. Раньше ещё и готовила хорошо, но тут пока с местной кухней не задалось. Кроме чистки лука и мытья посуды, ей больше ничего не доверяли.
Стоило Томке высунуть голову из-за занавески, отгораживавшей кухню от коридора, её сразу заметили. Несколько женщин одновременно повернулись, а тётушка Са приветливо махнула рукой, подзывая к себе.
– Присядь! – миролюбиво заговорила старушка, указывая на лавку у стола. Когда Тома села, поставила перед ней огромную миску сладкой каши с сухофруктами. – Чего глядишь, ешь.
– А давайте я помогу вам? Лук порежу или ещё чего?
– Какой лук? – немного грозно поинтересовалась Са. – Ты собираешься моего внука одним луком кормить?
Томка объелась и, выползая из-за стола, радовалась, что не лопнула. Но и этого Са показалось мало: на прощание она вручила печенье.
Большая семья просыпалась, домочадцы Та выходи́ли из комнат, суетились и, встречаясь на пути, улыбались Томе особенно приветливо.
«Почему они так уверены, что мы будем вместе?! Не силой же они его заставят жениться на мне?» – пыталась она оправдаться перед собой. Теперь коварный план по набору веса казался Тамаре мелочным, гадким.
Приуныв, она брела в свою комнату, чтобы ото всех спрятаться, но Та пожелала увидеть её.
Та сидела и перелистывала огромные страницы толстой книги. Услышав шорох, обернулась
Тома покраснела и готова была уже упасть на колени и покаяться, однако не успела. Женщина внезапно искренне улыбнулась.
– Я знала, я догадывалась! А ты переживала! Видишь, всё это глупости…
Дурить добрую женщину, которая отнеслась к ней, как к родной, противно. Томка могла быть заносчивой, избалованной, но подлостей не творила и людей, способных совершить низость, презирала. Больше лгать она не могла:
– Всё не так! Вапл меня не любит, ему нравится Вана. И я...
– И что? – перебила Тому старушка. – А нам Вана не нравится! Вана легкомысленная, непостоянная. Сейчас она любит одного, завтра другого. Так негоже. Семья должна быть крепкой, дружной, иначе ругань не приведёт ни к чему хорошему, – Та встала и, держась за поясницу, стала расхаживать по комнате.
– Но насильно мил не будешь, – возразила Томка.
– Ты тапуса приручила, Вапла и подавно сможешь! – отрезала Та. – Смелости тебе не занимать, ума тоже. Если он тебе нужен, если любишь его, борись!
– Но я… – хотела сказать, что не любит Вапла, однако женщина не давала ей вставить ни слова.
– Мы верим в тебя, верим, что сможешь, и постараемся помочь. А насчёт Ваны даже не думай. Нашего Вапла мы ей не отдадим!
После торжественных слов, произнесённых Та, у Тамары в душе́ заскребли кошки.
На прощание Та похлопала её по плечу и пожелала удачи.
Удручённая Тома вышла и побрела к Чиа и Мауте, надеясь, что хоть им удастся что-либо объяснить. Но как только зашла к девочкам, сразу поняла, что и тут поддержки не получит.
В комнате царил беспорядок, груды одежд валялись на матрасах, сундуках, на полу. Приоткрытые дверцы шкафчиков демонстрировали полное безобразие на полках.
– Тамаа, пока мы тебя ждали, подобрали тебе несколько платьев и поясов. Будешь у нас красивее и лучше, чем Вана…
– Чиа, Маута! – вздохнула Тома.– Да не люблю я Вапла!
– Так мы тебе и поверили. Когда ты говоришь о нём, робеешь, смущаешься. А это свидетельствует совсем об обратном, – возразила Маута.
