– Извините, ваши чувства к делу не пришьешь! Я вот тоже чувствую, что вы просто хотите работникам роддома нервы потрепать. Я понимаю: у вас горе. Ребенок умер. Но врачи-то при чем? У вас есть справка, что вы здоровы? Прекрасно! Идите и рожайте здоровых детей!
– А вы мне не указывайте, что мне делать! Я без вас знаю, рожать мне еще или нет! – Юлька, кажется, начинала кипятиться.
– А вы мне тоже не указывайте, заводить мне дело или нет! – в тон ей ответил Хомяков. – Я и без вас знаю, что мне делать.
– Вы должны найти моего похищенного ребенка! Его украли, это вам понятно?! Я знаю, что он жив! Мне гадалка сказала, что он жив, просто он где-то далеко…
Это она зря – про гадалку. Хомякова это только рассмешило:
– Да знаю, знаю! Я беседовал с главврачом роддома. Она сказала, что у вас послеродовая депрессия, тем более что и смерть ребенка на вас плохо повлияла. Так что это скорее уже послеродовой психоз…
– Как вы смеете?! – взорвалась Юлиана.
– А вы, гражданка, не шумите здесь! У нас для особо буйных есть свои методы усмирения…
Я почувствовала, что дело принимает нежелательный оборот. Что за человек этот Хомяков, я и так давно уже поняла, а скандал нам совсем ни к чему. Я схватила сотовый и включила Юлькин номер. У нее зазвонил телефон.
– Да!
– Быстро выходи оттуда. Ничего не говори, просто повернись и уйди!
Я говорила почти шепотом, так как находилась в непосредственной близости от кабинета Хомякова. Через секунду она появилась в дверях. Я взяла ее за руку и быстро повела по коридору.
– Полин, нет, ну ты слышала, ЧТО он мне сказал?! Что я – сумасшедшая! У меня украли ребенка, и я же еще, выходит, ненормальная?!
– Не надо было про гадалку говорить.
Мы вышли в фойе.
– И что нам теперь делать? – спросила она.
– Юль, конечно, мы можем еще к его начальнику сходить, но вряд ли это что-то даст. Если Хомяков справлялся о тебе в роддоме, и там сказали, что у тебя послеродовая депрессия… Понимаешь, врачи вообще могут приписать тебе какие-нибудь отклонения «с головой». А что, вполне правдоподобно: женщина свихнулась от горя. А если будешь еще им о гадалках и о своих ощущениях рассказывать, что, мол, ребенок жив… Ходи потом по психиатрам, доказывай, что ты не верблюд!
– Поль, а делать-то теперь что? Видишь, как он со мной?.. Я же говорила… говорила…
Юлиана расплакалась.
– Давай для начала отсюда уйдем. А то дежурный смотрит на нас как-то подозрительно.
Мы вышли из отделения.
– Поедем ко мне, – предложила Юлька, – мама на работе, можно будет спокойно поговорить. Здесь ведь совсем рядом.
Мы сидели у Юльки в кухне, пили кофе с пирогами и обсуждали план наших дальнейших действий.
– Тебе когда на работу? – спросила я.
– Через две недели. Мне дали догулять декретный отпуск по справке о смерти ребенка…
– Значит, пока что ты свободна. Я для начала познакомлюсь с господином следователем. И еще хорошо бы иметь своего человека в роддоме. У вас там никого знакомых нет?
– А это тебе зачем?
– Всегда лучше иметь свои глаза и уши в стане врага.
– Нет, знакомых в роддоме у нас нет. Может, у друзей поспрашивать?
– Не надо, не светись нигде с этим вопросом. Знакомых я найду сама.
– Как?
– Это мои проблемы. И еще, надо бы побольше узнать о главвраче, Ангелине Романовне. Придется за ней последить.
– Поль, зачем тебе все это?
– Чтобы Ванечку твоего вернуть! Ты ведь хочешь своего карапуза увидеть?
– Да я уж и не знаю, возможно ли это…
