Дальше все происходило как в забытьи, но я помню лицо заключенной и звон ее цепей. Она была примерно такого же возраста, как я сейчас, со светлыми волосами и испуганными голубыми глазами. Я помню, что не могла отвести от них взгляда, спрашивая себя: чем она заслужила такую судьбу? В тот момент отец вложил в мою ладонь кинжал: тот самый, что я использую и по сей день.
– Тебе придется сделать это, Амора, – отец взял мою дрожащую руку и помог прижать клинок к коже заключенной.
Девушка плакала, но стоило ее крови запачкать лезвие, как зверь внутри меня ожил, и мне больше не требовалась помощь отца. Как только я позволила этой силе волной пройти по моему телу – темнота и крики перестали казаться пугающими. Я позволила зверю наслаждаться ее кровью, пока она не упала замертво. Когда чудовище, наконец, было удовлетворено – я пришла в себя.
Но дороги назад уже не было.
Отец крепко прижимал меня к себе, а зверь прочно укоренился в моей душе и не покидал ее с тех самых пор.
Понадобилось всего несколько месяцев, чтобы усмирить зверя и восстановиться физически, но кошмары не прекращались еще много лет. С тех пор мне приходилось посещать тюрьму каждый год, чтобы моя магия находила выход и зверь оставался сытым.
Я никогда не получала удовольствия от казней или от вида умирающей души. Но в конце концов я поняла, что кто-то должен делать это ради спасения Визидии, и боги выбрали меня. И все же мне не по душе эти жуткие тоннели, и в знак протеста я пинаю железные прутья своей камеры. Это не приводит ни к чему, кроме боли в моей лодыжке. Я шиплю и утыкаюсь лбом в колени. Стражникам стоит поторопиться и принести мне еду, чтобы я могла прийти в себя.
Так как моя магия бесполезна без моего мешочка и огня, они бросили меня в первый тоннель: небольшое одолжение и, возможно, призрачный знак уважения, потому что здешние камеры самые чистые. Но из-за плохой вентиляции это место воняет плесенью и человеческими экскрементами, отчего меня тошнит еще сильнее.
– Похоже у нас здесь новенькая, – насмехается заключенный из противоположной камеры, косясь на меня в жутком красноватом свете факела. Этот человек – один из нескольких заключенных, кого я могу разглядеть в полутьме. – Никогда бы не подумал, что тебя запрут за решеткой, принцесса. Может, устроишь для нас небольшое представление? – он причмокивает губами, пока заключенная из другой камеры пускается в подробное рассуждение о том, как она порезала бы меня на кусочки и скормила мое тело Луске [1] – морскому чудовищу из страшных сказок для непослушных детей.
– Попробуй, и мы посмотрим, чем все кончится, – рычу я. Мои руки инстинктивно тянутся к сумке на поясе, но ее отобрали вместе с кинжалом. Мне бы хотелось заткнуть им рты.
Хоть я не и не показываю вида, их слова задевают меня за живое.
Я бы тоже никогда не подумала, что окажусь по другую сторону решетки. Но таковы законы Визидии: если Монтара не может контролировать свою магию души, он становится опасным для общества и содержится в заключении вплоть до суда. Самый лучший исход – шанс на вторую попытку, худший – казнь. Так как других возможных наследников из семьи Монтара нет – я сомневаюсь, что они убьют меня. Для этого я слишком ценна. И все же мне не хочется рисковать.
Мне нужно выбраться отсюда. Достать немного еды. Подкрепить силы.
Найти способ все исправить.
Но вместо этого я застряла в проклятой камере, лелея призрачную надежду на то, что отцу удастся убедить людей довериться мне еще раз. Убедить их, что я должна стать Верховным Анимантом. Будущей королевой. Они должны поверить, что у них нет другого выбора. Так как тетя Калея втайне изучила магию зачарования – она приведет королевство к гибели, если попытается освоить еще одни чары.
