И вообще – как мне это все надоело, кто бы знал, а? Что-то внутри поднимается, огромное, темное, голова тяжелеет, в глазах муть. Неужели я никогда с этим не развяжусь?! Учиться ещё два года – и ещё два года терпеть?!
Тут Альба повернулся ко мне и сказал будничным тоном:
– Ну, что стоишь? До сих пор не выучил регламент тренировки? – стая опять с готовностью захихикала.
– На позицию!
Какая, к дьяволу, позиция – у нас тут что, Лужники? Тут без всяких позиций с любого места можно разбегаться да прыгать… Кстати, прыжковая яма с песком у нас длиной 7 метров. Для выполнения норматива МС я должен её перепрыгнуть, и прилично.
Что-то я сегодня совсем не в себе. И Лысому слишком явно показал своё недовольство, и Альбе вот сейчас хочется хотя бы нагрубить – но зато так хочется, что прямо не могу терпеть! Просто не могу сдерживаться – и все тут! И чтоб не сорваться, я начал разбег прямо от бревна. Мне придется заложить порядочный вираж, но я очень хотел побыстрее убраться от банды, чтоб, не дай бог, не высказать им все, что бурлило внутри.
Выхожу на прямую, чуть придержать правую, еще, целимся, планка, вся, вся кипящая ненависть в толчок – пошел! И – впервые за пару лет – я опять поймал то самое чувство, что и в первый свой нечаянный дальний прыжок. Чувство полета. Чувство помощи. Чувство, когда меня тянет что-то, подталкивает, подбадривает. Смешно говорить, но я даже успокоился, когда летел – за доли секунды! И кое-что понял. Даже не так – многое понял. В частности – то, что кто угодно может делать со мной что угодно, но больше я вот тут вот так «тренироваться» не буду. Никогда.
Я нисколько не удивился, когда по ногам со скрежетом ударила гарь беговой дорожки – яму я перепрыгнул. И никто меня даже не окликнул, когда я, не задерживаясь и не оглядываясь, просто ушел со стадиона.
Волонтерка из управы пришла тик-в тик как обещано – ровно через час. Я даже напрягся немного – с чего бы такая пунктуальность? Не запросили бы с меня денег… Женщину на вид лет сорока у меня язык не повернулся назвать Леночкой, потому после обмена приветствиями я спросил:
– Меня зовут Алекс, а вас? – и, не поддержав её развеселое: «Все Леночкой зовут!», предложил:
– Елена, можно?
На что она мне жизнерадостно заявила:
– Да не проблема! Проблема – вот! – показала на мою ногу и засмеялась. Даже я улыбнулся, хотя вообще-то не склонен относиться к своей боли-боли последних месяцев так легко.
– Где-то можем присесть – набросать списочек того, что вам нужно сделать, но сами вы пока не можете, Алекс?
Я приглашающе махнул рукой в сторону кухни, но тут же предупредил:
– Тут вот осторожнее, откуда-то лужа появилась с утра, – показывая пальцем на место своей утренней почти-аварии.
– Лужа? Появилась? Так не бывает… – Леночка стала озираться, потом обогнула меня и заглянула в ванную, зашла в кухню, судя по звукам – уже полезла в какой-то шкаф… Я за ней, понятное дело, угнаться не мог – нога. К моменту как я доковылял до кухни, Елена уже шла мне навстречу, красная и встрепанная:
– У вас вроде бы везде сухо. А вот потолок мне не нравится! Лестница есть в хозяйстве?
– Откуда, – горестно вопросил я, – только заселились в новострой, как я ногу сломал. Ничего толком ещё купить не успели.
– Ну и ладно, я со стула тогда. Возьму в комнате, там я видела деревянный, он поустойчивей, – метеор умчался в спальню, я же прошел на кухню, собрался сесть к столу, но спохватился и громко крикнул в дверной проем:
