– Исполним, государь.
Александр кивнул головой, и великий князь понял, что аудиенция закончена.
Уже начинало смеркаться, когда военный министр, граф Алексей Андреевич Аракчеев вошёл в рабочий кабинет императора. Это был высокий, чуть седоватый человек с аскетичным и худоватым лицом. На графе был мундир полковника гренадёрского полка его имени, чёрный двубортный колет с золотыми эполетами на плечах и красным однотонным высоким воротом безо всякого галуна.
– Ваше Императорское Величество! – граф по-военному вытянулся и отдал короткий поклон.
– Здравствуйте, Алексей Андреевич! Прошу вас, садитесь. – Государь отложил бумаги, которые читал перед приходом графа. – Что там у нас?
Аракчеев раскрыл папку и передал императору несколько листов.
– «Анна Ивановна» опять просит денег, Чернышов пишет, что посольство Франции получило от Бонапарта огромные деньги, дабы употребить их на подкуп ваших подданных, государь.
– Вот каналья! – усмехнулся Александр, пробегая глазами написанное. – Сколько мы заплатили этому мерзавцу в прошлом месяце?
– Мы покрыли его карточные долги на одиннадцать тысяч франков, государь.
После заключения мира в Тильзите состоялся конгресс в Эрфурте, где Россия и Франция окончательно закрепили все условия. Именно в Эрфурте и случилась та интереснейшая встреча Александра с министром иностранных дел Талейраном. Эта хитрющая лиса, умевшая петлять между роялистами и республиканцами, как заяц между борзыми, напрямую предложил Александру свои услуги соглядатая и шпиона. Нисколько не стесняясь, наглец дал понять, что банально любит деньги. С тех пор русский посол исправно оплачивал его расходы, а Талейран исправно писал российскому императору о состоянии дел у императора французского. Подписывался негодяй «Анна Ивановна».
– Он просит ещё десять тысяч. Отправьте сегодня же. В конце концов, Чернышов подтверждает его депеши. Что-то ещё?
– Ваше Величество, принимая во внимание то обстоятельство, что ни имён, ни личностей французских шпионов мы не знаем, прошу высочайшего разрешения поделиться сведениями с обер-полицмейстером Балашовым. Как знать, государь, может, и его ведомство нечто интересное сообщит?
Александр задумался. Сеять панику в столице подготовкой к войне и поисками шпионов совсем не хотелось. С другой стороны, привлечь к этой работе дополнительные силы было разумным решением. К тому же Балашов был человеком, владеющим в тончайшей степени шпионским искусством и по сердцу привязанным к своему ремеслу.
– Алексей Андреевич, – император встал, заложил руки за спину и подошёл к окну, – с Балашовым можете поговорить доверительно и откровенно, думаю, у него тоже на сей счёт мысли появятся. В беседе укажите, что лишнего рвения в деле не нужно, действует пусть по своему разумению и избирательно. Ни к чему пересуды в столице.
– Будет сделано, Ваше Императорское Величество.
– Вы свободны.
На улице наступили сумерки. Зажглись огни, и река за окном стала тёмной. Всё же война. В глубине души Александр чувствовал, что его самолюбие уязвлено и результатами вынужденного мира, и унизительными поражениями под Аустерлицем, Прейсиш-Эйлау, Фридландом. Кто мог подумать, во что для Европы превратится эта кровавая комедия восемьдесят девятого года? Монархи Англии, Австрии, Пруссии, Италии, Испании, России потешались в те дни над Парижем, где головы аристократов сыпались с плахи, как горошины из прохудившегося мешка. Всем казалось, что подлая чернь, захватившая власть и выкинувшая Бурбонов с трона, сейчас напьётся крови и, одумавшись, будет умолять их вернуться. Ведь к этому поначалу всё и шло. Откуда взялся этот коротышка-артиллерист, не просто оседлавший эту взбесившуюся толпу, но и выкинувший из Тюильри сначала Барраса, а потом и вообще поставивший жирный крест на Директории.
