Едва я легла на курс и набрала допустимую на этом отрезке автобана скорость, как машина начала издавать характерный звук «нездоровья». «Мерс» шёл, как ему и положено, по-королевски, но мотор выполнял свою функцию с натугой, как больное сердце, в котором прослушиваются шумы.
Сбавила скорость – звук несколько поутих, но не исчез. Водитель всегда слышит свою машину, потому что отчасти срастается с ней.
– Ну, что ты, моя хорошая? Что там у тебя внутри происходит, а? – спросила я машину, похлопав её по нагретой летним солнцем «торпеде». – Довезёшь меня до места? А там мы тебе уделим внимание.
Напрасно не удосужилась провести перед стартом положенную инспекцию. Пеняй на себя.
Под Штутгартом у меня жили родственники. Несколько дней назад я позвонила им и договорилась, что остановлюсь по пути. Вот там и сделаю техосмотр. Вряд ли обнаружится что-то серьёзное. Всё-таки «Мерседес»…
Я включила радио. Удивительная Эдит Пиаф без вопросов составила мне компанию.
Через два часа, чуть не заснув за рулём, я остановилась выпить кофе. Приободрилась, сделала ещё один рывок и к десяти вечера благополучно въехала в посёлок, где обитали родственники.
Тётя, дядя, их дочери – две мои кузины, их мужья и мать мужа старшей дочери – все были рады встрече.
После первых перекрестных реплик, которые обрывались и оставались без ответа, повышенные от эмоций голоса родственников стали стихать, и мы теплой компанией сгрудились вокруг большого, накрытого общими усилиями стола.
Посыпались восклицания, вопросы, подробности жизни: не виделись ни много, ни мало – тринадцать лет. Хорошо знакомые, добрые лица двоюродных сестёр, превратившихся из девчонок в солидных женщин-матерей, возвращали меня в далёкие годы детства, и радость встречи сопровождалась подспудной грустью. Каждый жил своей жизнью, в каждом дому – по кому. Разве расскажешь за один присест…
Зная, что мне на днях исполняется пятьдесят, дядя Гриша вручил мне белый конверт и взволнованным, ласковым голосом сказал:
– Мы тебе никогда ничего не дарили, но вот… тут… ты купи себе сама, чего хочется, добре?
– Спасибо!
– Ты далёко решила ехать… Не боишься?
– Да нет, не боюсь. Вот только мотор стал тарахтеть, как у трактора.
– А проверяла?
– Давно не проверяла… Надо бы на подъёмнике глянуть. Вдруг там выхлопная труба отваливается? Звук как-то с ней связан, кажется.
– Да вон у Петьки дружок-немец свою мастерскую по ремонту держит. Сейчас позвоним, узнаем…
Пётр был зятем дяди Гриши. Таким, словно дядя Гриша подобрал его для любимой дочери по своему образу и подобию: работящий, спокойный, готовый прийти на помощь. И молчаливый. Настоящий мужчина, в общем.
Пётр быстро договорился со своим другом-автослесарем, и уже через полчаса я стояла в просторной прохладной мастерской, с любопытством глядя в днище своей машины, поднятой на специальном кране. Она, как игрушечная, будто в ней и веса никакого, висела в воздухе на расстоянии не менее двух метров от пола.
Я отошла в сторонку, чтобы не путаться под ногами, а мужчины все вместе осматривали объект так, как только мужчины и могут осматривать машину – забыв обо всём на свете. Пётр, по просьбе мастера, забрался по прикрученной к подъёмному крану лестнице и включил зажигание. «Мерседес» ещё сильнее, чем на автобане, закряхтел – акустика мастерской ему в этом помогала, как певцу помогают округлые своды высоких потолков.
