Всего понемногу - страница 15

Ныряем в холодную коммунальную квартиру под Астраханью. Мы, дети, в школу не ходили и большую часть времени проводили на улице. На этой самой реке Балде я дрался столько, сколько потом не дрался за всю жизнь. В нашем холодном доме кроме нас жили и другие эвакуированные или, как нас называли аборигены, «выковырянные». То ли они не могли выговорить, как надо, то ли вкладывали тот смысл, что нас выковыряли из Москвы. Драка среди детей была возведена в ранг спорта, кулачного боя по определенным правилами. Правило номер один: до первой крови. Правило два: по причинному месту бить нельзя. Правило три: браться за тяжелые, колющие, режущие предметы нельзя. Правило четыре: лежачего не бить. Все остальное можно, – как тогда говорили, «и руками и ногами, и собачьей головой». Бывали всякие экзотические бои: только одной правой или только одной левой. В этом случае одну руку привязывали за спину. Я был отчаянным бойцом и ходил в лидерах. А что было делать? Сложение у меня всегда было субтильным (по наследству досталось дочкам), зато имелись ловкость, реактивность, довольно высокий болевой барьер и смелость. Последнюю приходилось в себе культивировать. В чужом мире «выковырянному» щуплому еврейскому мальчику надо было завоевывать себе место под солнцем. Опыт уличной жизни пригодился потом в Москве, после возвращения из эвакуации. А начал накапливать его я еще в предвоенной Москве и, пожалуй, я о нем сейчас вспомню.

Перед войной в Москве, было много блатных: жуликов, воров, бандитов, во всяком случае, я наблюдал их жизнь. Они проживали в общих квартирах рядом с обыкновенными нормальными людьми. Своим профессиональным делом они никогда не занимались непосредственно по месту жительства. Все соседи знали об их неправедной жизни, но ценили порядочное отношение к себе и не стучали на них, куда надо. В нашей коммунальной квартире среди 13 семей была семья Спириных: старший брат Минька, серьезный бандит и грабитель, дочка Люська – проститутка и по совместительству шофер грузовой машины, младший брат (имя не помню), нормальный парень, честный и неглупый, отец – алкаш, мать – несчастная забитая женщина. Подобные этому вкрапления были почти в каждой общей квартире нашего дома, а ведь до революции в нем жили весьма состоятельные и законопослушные люди. До революции нашу квартиру, все тринадцать комнат, занимала семья очень известного инженера Керцелли, итальянца по происхождению. В мое время вся их семья, пять-шесть человек, занимала две комнаты в их собственной бывшей квартире, а глава семьи был милейшим человеком, деканом и профессор одного из факультетов энергетического института. Замечу, что один из его сыновей стал бандитом и сел за убийство. Красивая жена этого сына сначала пошла по рукам, а после знакомства с морским офицером британского флота, служившим в английском военном представительстве, по соседству в Харитоновском переулке, отсидев за эту связь с иностранцем, в конце концов, вышла за него замуж и переехала в туманный Альбион.

Как сейчас говорят, «криминальные авторитеты» оказывали на нас «малолеток» сильное влияние. «Малолетками» назывались блатные или приблатненные юные ребята, вращающиеся в блатном мире, но не принимающие пока активного участия в каких-либо акциях, – это был своего рода резерв. Взрослые блатные были для нас героями: они показывали нам оружие, мы видели иногда, как они, отстреливаясь, убегают от ментов. Вот таким был и наш сосед по коммунальной квартире, Минька Спирин по прозвищу Хоба.